Часы тянулись тяжко и скучно. Они по-прежнему сидели в дежурке, так сказать, в полной боевой готовности, хотя Федор и пытался разогнать их по комнатам. Делать было нечего. Через каждые десять минут главная диспетчерская кидала в эфир информашку, стандартную до безобразия. Слухи, переполнившие окружающее их пространство, были все же надежнее. Сергей время от времени выходил на связь с соседними кораблями и станциями, а потом рассказывал всем услышанное.
Дело было плохо. Хотя не так плохо, как ожидалось. Глобальную эвакуацию все-таки отменили. Тем более, что как такового гражданского населения на строящихся объектах не было, а строительные бригады - те, что уцелели - были заняты на спасательных работах. Тяжелее было с ранеными. Их было много, хотя центр упорно твердил о двух погибших, восьми раненых и двадцати четырех пропавших без вести. Легкораненых перебрасывали в соседние районы, тяжелораненых поднимали на орбиту. В общем, какое-то движение было, хотя обитатели Причала-19 могли об этом только догадываться.
Больше всего досталось объекту в Цирке печали. В эфире говорили, что там обрушились своды шахты, отрезав двенадцать шахтёров. Как деликатно сообщили в очередной информашке: "Температура в очаге пожара достигает двух с половиной тысяч градусов".
- Ничего, - сказал на это Влас, - я знаю, там у ребят такие скафандры - это просто танки, а не скафандры.
В общем, на планете творились большие дела. Горели шахты, спасатели мужественно лезли в самое пекло, огненные гейзеры взмывали к небесам, торжественно пожертвовавшие собой тихо умирали, глядя широко раскрытыми глазами в расчерченное красным и черным чужое небо чужой планеты. А они тут на своем астероиде сидели тихо, точили лясы, рассказывали анекдоты и хором сопровождали очередную информашку градом иронических замечаний. Об этом Наде, хоть и не такими прямо словами, тайком поведал Андрей, решив в очередной раз раскрыть перед ней душу. Надя его слушала молча. Сначала хотела перебить как можно грубее и резче, потом вдруг вспомнила Макса. Вспомнила, как когда-то вела себя не лучше Балбеса (правда, по другому поводу), а Макс ее успокаивал. Каждый вечер того проклятого месяца, порою даже каждые полчаса. Только теперь она наконец вспомнила всё и подивилась бездне максовского терпения. А ведь она не соплячкой была, вроде Андрея, а начальником отряда, над тем же самым Максом начальником. Надя аж зубами скрипнула от холодком прокрутившегося в легких позднего стыда. Ей вдруг нестерпимо захотелось повидать Макса, и Гришку, и Толика, и вообще всех из ее компании. Плюнуть наконец на Ксюшу с ее безумными идеями и вернуться назад.
И когда Андрей наконец замолчал, она только кивнула молча, потому что не знала, что сказать. Она хотела было эдак покровительственно-ободряюще хлопнуть его по плечу, но снова вспомнила Макса и сдержалась. Просто улыбнулась самой хорошей своей улыбкой, встала и прошла в другой конец дежурки к Николаю.
Николай сидел у пустого экрана, постукивая пальцами по темному стеклу, курил и думал о чем-то своем. Надя присела за его спиной.
- А, это ты, - сказал Николай, не оборачиваясь. - Тяжко, да?
- Как есть, - сказала Надя. - Слушай, Коля, я тебя об одной услуге хотела попросить...
- И о чем же?
- Я тут подумала, совсем раненых отсюда, наверное, будут прямо в Центр отвозить?
- Скорее всего.
- А когда, не знаешь?
- Завтра, наверное.
- Так может, мне как-то с ними увязаться? А то "Кориандр" меня только в пятницу заберёт.
- Хорошо, - сказал Николай, равнодушно пожав плечами.
- Так ты узнаешь, как и что?
- Узнаю, если хочешь, - Николай обернулся. - А что, надоело уже с нами?
- Да нет, - сказала Надя. - Просто я вдруг подумала, что за всеми этими треволнениями мой транспорт отложат, а я боюсь опоздать.
- Торопишься?
- Очень.
- Хорошо, я узнаю. Поговорю там с кем-нибудь. Это можно.
- Спасибо, - сказала Надя.
- Слушай, а куда ты торопишься? - вдруг спросил ее Николай.
- Я на экспедицию опаздываю. Там у нас отряд формируют. Нехорошо будет, если опоздаю, - не вдаваясь в подробности, пояснила Надя.
- А что за экспедиция? - спросил Николай настойчиво.
- Да есть там одна, - сказала Надя с неохотой. - В подсектор D-718.
- Подожди, - сказал Николай, - это же вы на "Звездочете" полетите, правильно?
Надя кивнула.
- А ты там с какого бока? - удивился Николай, проявив неожиданную осведомленность. - Это же геологическая экспедиция.
- Но контора-то все равно наша, - сказала Надя.
- Контора, конечно, ваша, но ты же этнолог.
- Я не только этнолог. Я еще и биолог, и пилот, да и со связью могу работать.
Николай молчал. Словно боролся с собой, решая, говорить или не говорить.
- Знаешь, Надя, - сказал он наконец, - это, конечно, твоё дело, но не связывалась бы ты с ними.
- С кем это?
- С экспедицией этой. Вляпаются они.
- И почему?
- Да знаешь, наверное, в этой-то экспедиции сдуру решили сформировать чисто женский отряд. В качестве эксперимента. И Ричард, дурак, дал согласие
- И что? - холодно спросила Надя.
- Да нет, ничего, я же так сказал.
- Тогда договаривай. Раз начал, так договаривай до конца. Не фиг тут наводить тень на плетень.
- Ладно, - сказал Николай, глядя куда-то в сторону. - Давай лучше тему сменим.
- Зачем же, - сказала Надя. - Давай поговорим.
Она подсела к нему поближе. Николай неохотно оглянулся. Так сказать, соизволил.
- Ты думаешь, мы не справимся? - спросила его Надя. - У нас ничего не получится, так?
- Ну что за разговоры, - обозлился Николай. - Что это ты на меня так взъелась? Я-то тебе что сделал?
- Ты - ничего, - сказала Надя. - Но другие... Знаешь, как это меня все достало, Коля? У меня же есть тема, есть отряд, уже свой отряд, так мне, чтобы в поле выехать, приходится бегать раз в десять больше, чем кому бы то ни было! И знаешь, что мне поручают? Работенку, с которой никто другой не хочет связываться! А я ведь больше могу, гораздо больше. Вот ради этого большего я согласилась работать на Ксению.
- Знаешь, - сказала она чуть погодя. - Я тоже не очень-то верю в эти женские сборные. Я понимаю, что в нынешнем положении мы в какой-то степени виноваты сами. Если бы больше девушек рвалось работать в открытый космос, всё было бы по-другому. Но нас тут единицы. Иначе зачем бы Ксении понадобилось дергать нас со всех концов сектора... Я тоже не люблю подобного рода шумные рекламные акции, а этот отряд - именно такая акция, но, видать, ничего больше поделать уже нельзя. Хоть это ты, я надеюсь, понимаешь?
- Это-то я понимаю, - сказал Николай. - Вот только мне другого жалко.
- Это чего другого?
- Точнее, других. Тех мужиков, что погибнут, стараясь вытащить вас из той самой жопы, в которую вы сами же и залезете...
- Даже так, - сказала Надя. - Обязательно залезем... Слышали мы подобное... Мол, нельзя такую кучу дур пускать в открытый космос. Когда они все по отдельности, под присмотром своих мужиков, это еще ничего, а вот если вместе соберутся, тогда держись... - Она помолчала. - Только знаешь, от жопы ведь никто не застрахован... Вон у вас на планете, - она мотнула головой, - сплошняком мужики работали, и что из этого?
- Да дело не в том, - сказал Николай. - Я согласен, жопа - она жопа и есть. Придет - держись. Вот в этом-то все и дело, кто как держится...
- Растолкуй.
- Ну, знаешь, - сказал Николай нерешительно. Он помялся, неуверенно помял пальцами. - Я не особенный мастак говорить... Может, связно у меня не получится, но я все-таки попробую объяснить...
- Давай, объясни, - сказала Надя, заранее приготовившись встретить в штыки все, что он ей скажет.