Оно ее разочаровало. Надя, конечно же, понимала что в заполнившей кратер кромешной темноте в любом случае нельзя будет что-либо увидеть, но надеялась на взлетно-посадочные огни, что просто потоками света заливали другие известные ей астероидные космодромы. Здесь их почти не было, только светились тусклыми шарами сигнальные огни на самых высоких мачтах, да еще где-то тлело во тьме невзрачное созвездие тусклых огоньков.
- Мы еще не запустили энергостанцию, - словно подслушав ее мысли, сказал Николай.
- Понятно, - сказала Надя. - А жалко, мало света. Я надеялась что-то поснимать.
- Скоро выйдет солнце. Тогда будет достаточно света.
С вершины дорога уходила вниз. На этот раз не тропинка, а настоящая дорога, с залитыми бетоном трещинами, огороженная элегантными - правда, не работающими - осветительными башенками. Дорога была недостроенная. По общему замыслу она, скорее всего, должна была соединить диспетчерскую и взлетное поле. Ее последний, толком еще не зачищенный участок изобиловал всякой дорожной техникой - унылой от безделья, с безжизненно опущенными резаками и ковшами. Наде было непонятно, почему ребята бросили дорогу, не достроив каких-нибудь пятьсот метров, и вместо этого придумали себе дикий обход по горам. Она ни о чем не стала спрашивать Николая, но тот - наверное, уже по привычке - ответил сам.
- Это начальство приказало. Дали указание сосредоточить усилия на взлетном поле. Я спорить не стал - начальству, ему виднее.
Обогнавшая их группа уже сидела верхом на огромном шестиколесном транспортёре. Надя протянула руки навстречу - и ее без труда забросили в кузов. Даже малость перестарались - кому-то пришлось дернуть ее за ногу, чтобы ненароком не перелетела через вездеход. Вслед за ней подоспел Николай. Потом подошел Федор, и с ним еще двое.
- Все здесь? - спросил Николай.
- Все.
- Тогда поехали.
Транспортёр плавным рывком тронулся с места. Всех так же плавно потянуло назад. Инерция здесь была хоть замедленная, но чудовищная. Люди стали хвататься друг за друга, а кто-то - кажется, Андрей - чуть было не свалился за борт.
Мягко подпрыгивая на рессорах, транспортер скатился в долину и, так же мягко развернувшись (от каждой даже самой плавной эволюции их неумолимо тянуло то назад, то вперед, то в сторону), поехал в сторону светившегося в небе щербатого нимба. Это горели сигнальные огоньки на мачтах недостроенной причальной розетки.
Они затормозили у покатой, вросшей в грунт крыши контрольного капонира. Их еще один, последний раз кинуло друг на друга, и Андрея таки наконец вышвырнуло за борт.
Стали сгружаться. Поднятая ими пыль в свете фонарей сияла тусклым цинковым туманом. По одному через тесный переходник втиснулись в капонир, залитый светом белой не закрытой абажуром лампы.
Пол был завален всяким строительным оборудованием. Здесь лежали массивные резаки, перфораторы, зажимы и еще что-то уж совсем непонятное. Всё громоздкое и тяжелое, даже по меркам здешней ущербной гравитации.
В другой комнате в сухой темноте красным и зеленым светились огоньки четырех больших дистанционных пультов. Пульты стояли как попало, чуть ли на середине комнаты, в густом переплетении разноцветных кабелей. Многие - с лохмотьями не до конца содранной полиэтиленовой упаковки. С их помощью управляли строительными роботами.
- Ладно, мужики, разбирайте свое добро, - мрачно сказал Федор. - На... хрен без толку толпиться.
- Тебе, наверное, лучше остаться здесь, - сказал Наде Николай.
Та в ответ только покачала головой.
- Ну как хочешь, - сказал Николай.
Парни разбирали снаряжение. Четверо - среди них Надя знала только Агафангела - перебрались в другую комнату, к пультам.
- Воздух можете накачать, но чтобы скафандров не снимать! Забрала поднимете - и хватит с вас, - пригрозил им Федор.
- Ну что, идем, - сказал Николай. Поперек груди у него висел резак, и он стоял, положив на него руки.
Так же по очереди строители стали выбираться наружу. Редкой цепочкой, волоча за собой нити самостраховок, они двинулись к розетке.
Надя шла одной из последних. Она непрерывно смотрела на черные очертания дальнего хребта. Только его и можно было различить в кромешной темноте - по отсутствующим звездам.
Надя надеялась, что ей удастся снять на камеру восход. Но как бы внимательно она ни следила, все равно едва не упустила нужный момент.
Как это бывает на безатмосферных планетах, рассвет наступил стремительно. Кромка хребта вдруг высветилась тонкой каемкой - под лучами солнца вспыхнули самые высокие скалы. С пугающей быстротой бело-голубая полоска разгоралась все сильнее и сильнее, распухая в центре, пока наконец не прорвалась ослепительно ярким солнечным шаром.
Надя, выхватив камеру, отбежала в сторону на три метра - настолько ей позволял вытяжной страховочный трос, упала на грунт и, переключив видоискатель на лобовое стекло шлема, успела снять цепочку бредущих на работу строителей на фоне разгорающегося восхода. Потом включила на камере ближний свет, чтобы запечатлеть передний план, не заслонив при этом задний. Снимки должны были получиться великолепными - солнце горело на скалах, на штангах причальной розетки, на шлемах бредущих в строю людей. Сюжет, конечно же, был банален, но Надя снимала для себя, и вопросы операторской эстетики ее не волновали.
Выдохнув воздух, она с трудом поднялась на ноги. Метрах в пяти от нее стоял Федор. Когда она внезапно бросилась в бок, а потом еще и упала, он испугался, не случилось ли чего.
- Все в порядке, - сказала Надя. - Это я снимала.
Федор молча двинулся дальше. Надя подумала о том, что слепые лобовые стекла шлемов надо бы снабдить сигнализаторами эмоций. Например, ты хочешь улыбнуться - и на лбу у тебя вспыхивает зеленый огонек. Или красный, молча отражающий все, что ты думаешь о болтающейся под ногами девчонке из исследовательской службы. Но если Фёдор и думал чего, то не сказал ей ни слова, пока она плелась за ним, поминутно отставая, чтобы снять яркий блик на антенне ближней связи или величественный остов причальной розетки, что целилась в небо своими пятью растопыренными пальцами. Низкое и не ослабленное атмосферой солнце придавало пейзажу особый оттенок сюрреализма.
- Подошли наконец, - сказал им Николай.
- Извините, - поспешила вмешаться Надя, - это я виновата. Я снимала.
- Ну хорошо, - сказал Николай. - За работу, хлопцы.
- А что вы будете делать? - спросила Надя.
- Будем монтировать шестую штангу, - ответил Федор.
Причальная розетка в готовом виде состоит из шести штанг, что торчат из камня астероида наподобие раскрывшегося решетчатого цветка с пестиком люка шлюзовой камеры в середине. Грузовые корабли, в большинстве своем автоматы, как трудолюбивые пчелы, собирают с этих раскиданных тут и там космических цветков рудный концентрат - своеобразный нектар, который они бережно относят в сетчатые ульи орбитальных перерабатывающих заводов. Концентрат закачивают в корабельные трюмы прямо через присосавшееся к шлюзовому люку брюхо, пока лепестки-штанги удерживают судно у причала, плотно обхватив за обжимное кольцо.
Штанги монтировали на грунте, потом на тросах ставили на приемное колено (очень осторожно, чтобы, не дай бог, не перестараться и не вышвырнуть уже готовую штангу в космическое пространство) и в таком виде завершали монтаж.
Пять штанг, все разной степени готовности, уже торчали на массивной литой платформе, в центре которой круговыми ступеньками, уходящими вниз, обозначался люк шлюзовой камеры. У пустого колена с белой цифрой "шесть" на темном металле лежала, пяткой вперед, готовая к монтажу штанга. Вокруг нее столпились строители.