Но подручные ухватили его стальными пальцами за уши, за челюсть, запрокинули назад голову, заставили открыть рот и вставили промеж зубов кожаную воронку.
— Да осуществится воля Госсовета! — грянул голос.
И прямо в горло Президенту хлынула огненная жидкость.
Это было невероятно: в единое мгновенье мир преобразился. Словно Вселенная со всеми ее звездами вдруг стала видна ему, и каждая из звезд светила только для Президента, и каждая черная дыра манила в себя сладострастно только его, его одного. Среди тысяч солнечных протуберанцев, будто высвеченные лучами проекторов, вспыхивали образы, знакомые и незнакомые. Лики святых и физиономии известных футболистов, пройденные в далекой школе физические формулы и уравнения земной и небесной гармонии, образы всех городов, когда-либо существовавших, и образы городов, которые когда-либо будут построены. Имена правивших забытыми царствами и имена правителей империй грядущего. К чему бы ни обратил свой мысленный взор Президент, ему не нужно было думать, привычно выстраивать логические умозаключения: он просто сразу все знал. Ответ на любой вопрос существовал одновременно с этим вопросом. Его не было нужды искать: ответ мгновенно приходил сам, и такой убедительный, что никаких сомнений в его подлинности и верности не оставалось.
И еще этот мир был напоен блаженством. Оно заливало все сущее, как солнечный свет заливает летний луг, и любая скорбь таяла в нем, как в полдень истаивают тени.
Потом Президент вроде бы словно вступил в какой-то стремительный поток, и этот поток поднял его и понес сквозь космос — к судьбе, к прозрению. Навстречу летели миллионы счастливых людских душ, и невиданные звери, и тропические цветы. И синие люди с хвостами, и Геннадий Петрович Малахов, и Сталин, и Чапаев, и сам Президент встретился вдруг себе, и снова синие гиганты, и Аршавин, и Обама, и Гагарин, и Майкл Джексон, и сказочный
Тянитолкай из «Доктора Айболита», и еще мириады вымышленных и действительных тварей.
И вдруг Президент увидел себя на просторной земляничной поляне, а перед собой — сто сорок миллионов человек, и все улыбались ему. А потом поляна канула, и вздыбились из темноты устремленными к звездам ракетами кремлевские башни, и звезды, мерцающие игривыми красными фонарями, и перемигивающиеся головы золотых орлов. И батоны докторской колбасы длиной в десятки световых лет, и соленья всякие, и милый дом.
А потом Длань Божия прикоснулась ласково к его затылку, и все вдруг кончилось.
Президент раскрыл рот широко, словно только что действительно вынырнул, и набрал полную грудь затхлого воздуха. Он был жив! Загадочные похитители не хотели отравить его! Он ошарашенно пялился полуслепым взглядом в облепившую его со всех сторон темноту; после сказочного многоцветия волшебного мира, из которого он только что вернулся, действительность показалась ему слишком блеклой, пресной, ненастоящей.
Предводитель капюшонов стоял рядом и тихо смеялся.
— Что… Что это?! Что со мной случилось?.. — оглушенно спросил Президент.
— Водка, — был ответ.
Потрясенный, Президент брел по желтому коридору. Рядом шагал здоровяк в рясе с капюшоном — вызвался проводить до Боровицких ворот.
— Теперь можете спрашивать, — милостиво дозволил предводитель капюшонов.
— Где я оказался? — тут же выпалил Президент.
— Это было коллективное бессознательное русского народа, — поведал предводитель Госсовета.
— А что за волшебный поток, который меня подхватил?
— Это был великий Зеленый Змий, — произнес тот. — Кусающий свой хвост.
— А мне показалось, что это река… — задумчиво проговорил Президент.
— Иным он предстает и в виде реки, — кивнул предводитель. — Войдя в которую единожды, выйти и просохнуть уже нельзя.
— Кто вы? — внимательно взглянул на проводника Президент.
— Госсовет — древний союз мудрецов, допущенных к Знанию. При помощи этой священной жидкости мы научились присоединяться к душе народа… Погружаться в русскую аниму. Путешествовать по своему желанию в то загадочное состояние, в коем эта анима находится постоянно. Ибо только так, настроившись с ним на одну волну, дыша и чувствуя с ним в унисон, возможно его постичь.
— Простая водка?
— В ваших словах слышно презрение непьющего! — осуждающе покачал головой глава Госсовета. — Тем временем, вино — инструмент тонкой настройки, камертон душ, а сквозь бутылочное горлышко течет пролив, ведущий в нирвану, к Богу. Кто научил народ причащаться вином? Он. Власть земным царям дана от Бога, и от Бога дано нам вино. Им — чтобы спать, нам — чтобы зрить их сны.
— Почему вы решили… Открыть это мне?
— У нас не было выбора. Непьющий царь не сможет разуметь пьющий народ. Все слова его будут абракадаброй для подданных, и все поступки — оскорбительной бессмыслицей. Чтобы узнать чаяния народа, чтобы стать с ним единым, нужно причастие.
— И что теперь?..
— Теперь все будет иначе, — улыбнулся предводитель. — Вы это почувствуете. Пропасть между вами схлопнулась, и края ее срослись. Теперь вы можете видеть, что в их душе.
Они вышли на мост — от Боровицких ворот за ними потащилась цепочка ФСОшников, как невидимые слонопотамы — за Винни-Пухом и Пятачком, но ни Президент, ни предводитель на них совсем не обращали внимания.
Будильник на Айфоне-Четыре запиликал подъем: было шесть утра. Президент достал чудо-телефон из кармана, удивленно оглядел его, словно не узнавая любимую игрушку, пожал плечами и кинул прибор с моста в Москва-реку.
Предводитель удовлетворенно усмехнулся.
— Все будет иначе, — повторил он.
Предводитель незаметно извлек из кармана сплюснутый о чей-то висок старинный серебряный портсигар.
— Хотите беломорину?
Президент сначала замотал головой, но потом подумал еще, улыбнулся и согласился.
Они еще постояли на мосту, дымя и глядя, как солнце красит нежным светом стены древнего Кремля. Потом подъехал бесшумно президентский «пульман», распахнул двери. Президент, сделавший было шаг к машине, задержался на миг и сказал стеснительно:
— Слушайте… Семен Семеныч… А может, это? Придадим вашему Госсовету конституционный статус? Ну, в смысле… Может…
— Обязательно повторим, — кивнул ему с улыбкой предводитель ордена, угадывая настоящий вопрос.