- Кто такая Изольда? - выпалил Симон.
- Изольда? - Урус был явно озадачен.
- Понятно. Простите... А я-то думал, она из ваших.
Симон растерянно потупился. Значит, никакой он не бог, просто тривиальный резидент инопланетной, скажем, разведки, и наблюдает эта доблестная служба, разумеется, только за КГБ, а лично Симон Грай нужен им, как от мертвого осла уши.
- Нет. - Старик помолчал. - Я действительно не знаю, кто такая Изольда. А про Посвященных все-таки расскажу вам.
- Погодите, - снова перебил Симон, - если я правильно понял ваши слова там, наверху, Посвященные не должны делиться своим тайным знанием с окружающим миром, то есть с обычными людьми, такими как я, например. Или вы уже записали меня в Посвященные?
Старик грустно улыбнулся.
- Давайте с этого и начнем. Вы будете наконец слушать?
Грай не удостоил его ответом на этот риторический вопрос, и Урус продолжил:
- В Посвященные нельзя записать. Это вам не КГБ.
И даже не элитный клуб. Собственно, в целом свете никто - подчеркиваю, НИКТО - не знает наверняка, как и почему становятся Посвященными. А ими становится все больше и больше людей... В древние времена Посвященными рождались, редко, очень редко, но именно рождались. Позднее, лет через триста, удается отследить первые случаи, когда Посвященными становились. И наконец, только в двадцатом веке возникает некое таинство, обряд, процедура Посвящения. Но это все - внешнее. А суть не выразишь точнее, чем сказано во второй заповеди Высшего Закона. Впрочем, послушай их все.
Заповедь первая: Если тебе открылся путь, идти по нему можно и вперед, и назад. Но ты иди по нему только вперед, ибо это правильно.
Заповедь вторая: Помни, Посвящение дается свыше, но это не награда и не кара, ибо не заслужили мы ни того ни другого.
Заповедь третья: Умножай знание в себе, а не в мире, и не пытайся творить добро, ибо злом оно обернется.
Заповедь четвертая: Живи той жизнью, какой живут все живые, ибо прежде всего ты - человек.
Заповедь пятая: Не убивай, ибо кровавому пути не будет конца.
Заповедь шестая: Не зови смерть, ибо власть над нею иллюзорна.
Заповедь седьмая: Не люби смерть сильнее жизни, ибо сладость смерти мимолетна, а жажда жизни неутолима и вечна.
Заповедь восьмая: Не верь в богов людских, ибо един бог твой и нет его.
И девятая заповедь: Помни, величайший из грехов - возвращение назад, ибо все прочие грехи от него и родятся.
- Значит, девятая заповедь, по существу, повторяет первую? Я правильно понял? - спросил Симон.
- Да. Ее еще называют Главной Заповедью.
- Значит, и здесь восьмой цвет радуги?
- Вот видите, друг мой, как много уже вы знаете.
Если и была ирония в последних словах старика, то еле-еле, едва-едва уловимая - не ирония даже, а так, ироньишка.
- И что же, - поинтересовался Симон, - все это никогда не было записано на бумаге?
- С разрешения Братства - никогда. Все наши особые знания передавались только изустно. Запрет писать Канонические Тексты человеческой рукою иногда называли десятой заповедью. Это неправильно. Запрет не является частью Высшего Закона, а только лишь прямым продолжением, следствием третьей заповеди. Он порожден был необходимостью жить в глубоком подполье. И лишь двадцатый век перевернул все.
Наши философы перестали обсуждать вопрос, считать ли истинно каноническим текст, написанный львиным хвостом или прибоем на песке. Появилось слишком много способов записи. А вместе с ними - способов исследования. И люди вознамерились чисто эмпирически познать мир целиком. И страшный вирус гностицизма проник на второй уровень Вселенной. А Посвященных вдруг сделалось много, очень много. И грешников среди них стало больше.
И тогда появились грешники поневоле, нарушители Главной Заповеди, которые не могли иначе, которые должны были ее нарушить. И узнали они, что больше девяти грешников не может на себе носить Земля. И это оказалось частью Высшего Закона.
И тогда начались убийства, и самоубийства, и поиски смерти, и были нарушены все девять заповедей, от первой до последней, и стройный, вечный, неколебимый мир Посвященных стал другим. И я сказал: значит, так и было предначертано. И сколько ни нарушай Главную Заповедь, текст ее остается неизменным. А дух - тем более. Нет пути назад, и коли сделался мир другим, значит, не бывать уже ему прежним.
Но был другой кроме меня. Он говорил иначе: Высший Закон абсолютен, нарушивший его да не простится, и сколько ни есть грешников, кара настигнет всех. И потому велел он послать в мир своих карателей. И каратели пришли и разили. И поныне разят, чтобы спасти мир.
Я, Владыка Урус, облечен властью Белыми Птицами Высот. Он, Владыка Шагор, послан Черными Рыбами Глубин. Нам никогда не понять и никогда не победить друг друга, но если приходит он, я ухожу. А потом он уходит, и вновь прихожу я. Это как день и ночь. Но только каждый восход и каждый закат Вселенная рвется на части, а люди живут в ней и не слышат взрывов.
В какой-то момент Симон утратил способность отслеживать логическую нить повествования, вновь безнадежно увяз в раздражающей патетике псевдорелигиозного стиля, потом, преодолев внутреннюю неприязнь, начал слушать Владыку, как слушают музыку - душой, а не разумом, и, наконец вспомнив, что в Высшем Законе Посвященных ничего о душе не говорится, что принято среди них не верить, а понимать, вновь раздражился, расстроился и взмолился:
- Владыка Урус! Слишком много непонятного. Опять слишком много.
- А так и будет. Так и будет всегда, - странно ответил старик. - И вдруг добавил: - Тебе надлежит сегодня же поехать в Раушен.
- Зачем? - вздрогнул Симон.
- Не спрашивай. Просто я знаю: ты нужен там.
И Симон больше не спрашивал, безоговорочно приняв ответ. Приказы не обсуждаются. И тут же мелькнула новая мысль: "В какой момент он начал говорить мне "ты"? Очевидно, такой переход предполагает взаимность? Попробуем".
- А помнишь, Владыка, ты обещал мне рассказать про убийства?
- Обещал, - согласился Урус. - Рассказываю. Существует семь видов убийств, после которых Посвященный не может вернуться назад. Это не совсем так, если быть пунктуально точным, но многие верят в магию семи способов. Верят настолько, что действительно не могут вернуться. Итак, древние считали, что грешника должны погубить: семь пуль в правый глаз, семь ведер едкой кислицы, семь крючьев между ребрами, семь рваных ран от кошачьей лапы, разделение тела на семь частей, семь вервей, летящих вниз, и семь ударов ножом под лопатку.