Но выбор был не всегда, мрачно напомнил себе Растен. С каждым шагом матерчатый кошель ударялся о его бедро, как дубинка.
Хаотичные воспоминания об опускающихся кулаках и сверкающем ноже всплыли в его голове. Он почти не помнил подробностей. Чёрные Капюшоны поймали его и Соломона на улице после наступления темноты. Соломон настаивал, чтобы они покинули окрестности храма и отправились на поиски человека по имени Гарт, члена паствы, который пропал на два дня. Они его не нашли. Они нашли восьмерых Капюшонов и были избиты до бесчувствия. По правде говоря, им ещё повезло. Чаще всего Капюшоны не оставляли выживших. Но они почувствовали жалость – или презрение – к Соломону, и оставили жреца Бога Страданий вместе с его жизнью и его болью. Что до Растена…
Он провёл ладонью с толстыми пальцами по лицу, почувствовал раны и ушибы, испортившие его внешность. Рот болел просто адски, но он принимал боль.
Сегодня ночью он заставит их заплатить.
Чистое небо ответило одобрением – двумя раскатистыми ударами грома, похожего на звук далёких барабанов. Однако контрапунктом в голове Растена по-прежнему звучала печальная фраза Соломона. Месть пуста.
Его путь привёл его на запад, к Новому Бургу, «цивилизованной» области Внутреннего Флана – кварталу борделей, грязных таверн, наркопритонов и ночлежек, где располагалась штаб-квартира Геллена. Вытесненный по слухам из Нового Флана в борьбе за власть внутри одной из воровских гильдий Геллен устроился во Внутреннем Флане. Он окружил себя бандой вооружённых громил – Чёрными Капюшонами; внутряки называли их так из-за чёрных плащей с капюшонами, которые носили бандиты.
Всего в трёх кварталах от Нового Бурга Растен наткнулся на тело Гарта. Птицы немного его поклевали, но даже в темноте он не сомневался в том, кому принадлежит труп. Тело висело на верёвке, подвешенной над углом здания. Даже с улицы Растен видел символы, вырезанные у него на груди.
Растен застыл от гнева. Обет не позволял ему закричать от ярости, поэтому он поднял вверх свои сильные руки и потряс кулаками в безмолвной злости. Выпустив пар, он осмотрел улицу по обе стороны. Уверенный, что вокруг пусто, он скользнул вперёд и взобрался на разваливающееся здание. Он осторожно опустил тело Гарта на улицу.
Гарта избили. Сильно. Его покрытое кровоподтёками лицо так распухло, что узнать мужчину было практически невозможно. На губах запеклась кровь. Растену не нужно было открывать ему рот, чтобы знать, что язык отрезали.
На глаза навернулись слёзы. Ярость вытекла из него, как вода через решето, оставляя лишь сочувствие к Гарту. Растен по собственному опыту знал, какую боль Гарту пришлось вытерпеть. Расплывающимся зрением он прочёл слова, вырезанные у Гарта на груди.
- Никаких разговоров, - гласили они на всеобщем. Визитная карточка Геллена. Это – и отрезанный язык.
Раскат грома зарычал вдалеке, опасный и низкий.
Гильдмастер воров Внутреннего Флана пытался ограничить стукачество, время от времени карая стукачей. Однако Растен знал, что настоящих стукачей на самом деле не было. Внутряков занимали поиски еды и тепла на ночь, а не политика преступного мира. Нет, Геллен казнил не стукачей; он казнил невинных мужчин и женщин, пытаясь предотвратить любую болтовню ещё до её начала.
Никаких разговоров. Даже для безграмотных внутряков, послание было ясным – перейди дорогу Геллену и будешь болтаться на верёвке, став пищей для ворон.
Растен вытер свои слёзы и отнёс Гарта в ближайшее здание. Когда он вошёл, из-под ног разбежались крысы, но он почти этого не заметил. Воспользовавшись кинжалом, чтобы разрыхлить почву, он вырыл неглубокую дыру в земляном полу и положил в неё Гарта. Затем возвёл над ним каменную насыпь. Это было лучшее, что он мог сделать. Когда Растен вышел на улицу, его поприветствовал ещё один одобрительный удар грома.
Вдалеке он увидел мягкое оранжевое мерцание факелов и огней – Новый Бург.
Приближался он осторожно. Большинство обитателей Нового Бурга составляли преступники, из-за чего район был относительно преуспевающим. Нужно было сохранять бдительность.
По обеим сторонам улицы, словно детские кубики, стояли одноэтажные ветхие строения из дерева. Пошатывающиеся дома опирались друг на друга, словно пьяницы, будучи расположены так близко, что казались одним зданием. Поток криков, смеха и пешеходов втекал и вытекал из здания рядом с Растеном.