— Мой драгоценный… так навестил тебя настырный Олорин? — звучащий в мыслях эльфа голос был мягким и волнующим.
— Навестил. Подозревает твоё присутствие, — ответил взгляд эльфа.
— Знаю. Я это ожидал. Всё бродит по окрестностям холма. Вынюхивает, — голос Майрона вдруг стал печальным. — Придётся ждать, хоть это тяжело.
Ему и в самом деле стоило больших усилий держаться вдалеке от Дол Гулдура.
— Где ты сейчас? Насколько далеко? — мысленно вопрошал король.
Майрон отошёл от камня, открывая обзор: огромный светлый зал, искусная резьба по камню, внушительные изваяния вдоль стен. Майрон отошёл ещё подальше, и развёл руки в стороны, словно приглашая эльфа полюбоваться. В величественном зале вдали виднелся… трон. Майрон усмехнулся и направился к нему. Медленно и важно взошёл он по ступеням, скользя по ним переливающимся бархатом одежд, и вальяжно устроился в просторном кресле на возвышении, устремив свой взгляд на короля.
— Какая ирония, не правда ли? — вновь зазвучал любимый голос в мыслях. — Исильдур поверг меня при Дагорладе, сам сгинул. И вот, спустя века, я восседаю на его троне.
Трандуила раздирали противоречивые чувства. Майрон скрывался в захваченной твердыне Минас Итиль и сейчас взирал на короля, сидя на прежнем троне Гондора. Ужасная действительность. С другой же стороны, невозможно было отвести взгляд от него — настолько Майрон был величествен и гармоничен в роли правителя. Тот уловил мысли возлюбленного и, улыбнувшись, сместился на одну сторону кресла, а на свободную часть сидения мягко опустилась белоснежная рука, голос в мыслях Трандуила произнёс:
— Я приготовил место для тебя… Но не на троне Гондора… На троне Средиземья!
От этих слов по коже эльфа пробежал озноб.
Меарас* — порода диких лошадей, во всем превосходящих обычных лошадей и служащих только королевской семье Рохана.
====== 12. И КАК ТЕПЕРЬ СМОТРЕТЬ В ЛАЗУРНЫЕ ГЛАЗА? ======
От взора Майрона не укрылось то, как отшатнулся Трандуил от приглашения на трон. Он спрятал взгляд и подумал: «Что ж, я не слишком удивлён. Мой драгоценный, я лишь прощупываю почву. Возможно, позже… я попытаюсь убедить тебя. Ну… или обойдусь без твоего согласия…» Майрон медленно встал, так же величественно спустился с возвышения и приблизился к палантиру.
Король с болью смотрел в это прекрасное лицо, где сейчас не было и тени улыбки. Сейчас любимый был не похож на Майрона, каким его обычно видел Трандуил. Глаза смотрели настороженно, почти холодно. Голос, обычно ласковый и мягкий, прозвучал сухо:
— Тебя так сильно огорчили мои речи?
— А радовать должны? Мне трона моего довольно. А вот тебе не терпится вновь развязать войну? Ты жаждешь крови, как и прежде? Ты вспомни Дагорлад!
Тон короля был ледяным, а взор — колючим. Их взгляды схлестнулись, как когда-то в день великой битвы. Сейчас друг на друга смотрели не влюблённые, а непримиримые враги. До Майрона донесся невыразимо печальный голос Трандуила:
— Выходит, я напрасно думал, что, обретя мою любовь, ты станешь прежним, тем, кем ты создан изначально и кем ты был до погружения во тьму. Но, очевидно, власть тебе милее моей любви…
Сердце Майрона заныло, золото глаз заблестело едва заметной влагой слёз, губы дрогнули, а голос в мыслях короля прошептал:
— Нет, Трандуил. Нет ничего дороже для меня, чем ты.
Помолчав, он взглянул на ряд изваяний, стоящих вдоль стен зала. Искусно выполненные из белоснежного мрамора, все статуи изображали былых правителей Гондора. Майрон приблизился к одному из них — стройному и молодому королю. Коротко взглянув на Трандуила, он с усилием стал оглаживать лицо, мрамор под пальцами крошился и сыпался на плиты пола. Эльф с интересом наблюдал, как изменяются черты от прикосновений искусных рук. Пальцы прошлись по мрамору волос, меняя форму прядей, вернулись вновь к лицу и запорхали, оглаживая рот, глаза… Майрон отошел от изваяния, позволяя рассмотреть плоды своих стараний. С великим изумлением в мраморном мужчине Трандуил узнал себя…
Майрон встал чуть позади статуи и, не отводя взгляда от палантира, начал очень нежно прикасаться к лицу, рукам, провел по линиям фигуры, будто ласкал любимого. Прикрыв глаза, он прижался щекой к холодному лицу, согревая мрамор жаром неровного дыхания.
Трандуила взволновало увиденное: что было не подвластно этим красивым рукам? Пред ним был тот прекрасный Аннатар, что поселился в грёзах молодого эльфа в далёком прошлом. Непревзойденный мастер, музыкант и маг. И… чувственный любовник…
Майрон вернулся к «видящему» камню и, глядя влажным взором еще раз прошептал: «Ты — моё всё. Мне большего не нужно».
Майрон не лукавил. Ему казалось, что если вдруг придется выбирать между любовью и господством, то он, конечно, выберет любовь.
Леголас вертел в руках какую-то безделицу, расслабленно расположившись среди подушек на скамейке. Трандуил стоял неподалеку, задумчиво глядя на бокал с вином в своей руке. Принц вспоминал последний разговор отца с волшебником.
Проведав замок на холме, Митрандир вернулся в чертоги Трандуила.
— Ты оказался прав, владыка Трандуил. Действительно, на Амон Ланк обосновался назгул. Кхамул. И это не понятно мне. С чего бы вдруг могущественный прислужник Саурона остался здесь в то время, как назгулы избрали для себя твердыню Минас Итиль? Как думаешь?
— Ему понравился мой лес, — иронично ответил король.
— Трандуил! Назгул — не шутка! — слегка повысив голос, сказал волшебник.
Король встал с трона, где сидел до этого, и медленно спустился по ступеням. Леголас невольно отметил, как красив отец в длинном, струящемся до пола одеянии. Даже не будь на голове короны, то был король во всём: в движеньях, жестах, посадке головы, во взгляде. Высокомерно приподняв подбородок, отец приблизился к волшебнику и молвил холодно:
— Ты видел тёмные отродья, что множатся в моём лесу? Ты полагаешь, это — шутки? Иль, может быть, мой сын не знает, как трудно сдерживать их натиск? Иль, может, я не знаю, сколько уж эльфов полегло, удерживая чистыми границы моих владений? Всё это — шутки, Митрандир?! Мне вовсе не до шуток!
Волшебник заговорил примирительным тоном:
— Все верно, Трандуил. Все верно. И все же, как ты думаешь, что может здесь удерживать Кхамула?
Отец помолчал, некоторое время задумчиво глядя на старца, и медленно, как бы обдумывая слова, заговорил:
— Быть может, он здесь для того, чтоб медленно и верно отнять мой лес. Не нападая открыто, он, тем не менее, пытается сдвигать мои пределы. Зачем это ему? Чего он хочет? Быть может, он намерен связать границы Мордора с Ангмаром…
Митрандир подался вперед и, блеснув глазами из-под вскинутых бровей, воскликнул:
— ОН хочет? Трандуил! Не назгул хочет! Саурон! Он где-то затаился и управляет издали.
Леголас заметил, как напрягся отец при этих словах.
— Я говорил уже, Митрандир, что видел сам, как был повержен Саурон!
Волшебник озадаченно смотрел на короля, чуть склонив голову набок. Когда он заговорил, тон его был мягким, словно он беседовал с ребенком:
— Он был повержен — верно. Точнее — его тело, но дух его бессмертен. Лишь времени вопрос, когда он снова воплотится и вновь возьмется за свое. По-настоящему остановить его возможно, лишь уничтожив его силу, заключенную в Кольце Всевластья. И даже в этом случае дух Саурона уцелеет, вероятно. Конечно, он Майроном уже не станет и не вернет былую мощь…
Леголас так заинтересовался словами старца, что не заметил, как вздрогнул Трандуил при слове «Майрон». Провожая волшебника до границы владений лесного короля, принц вновь спросил о Сауроне:
— Митрандир, почему сказал ты, что Саурону Майроном уже не стать?
Тот хмыкнул и ответил:
— Конечно, не стать ему прекрасным Майроном, каким он был в Эрегионе, мороча головы своей искусностью и красотой. Уж сколько он потратил сил на всякие безумства. Не стать ему прекрасным и не вернуться к свету.
— Митрандир… а что, он любит жить во мраке? Он ненавидит свет… как орки?
— Да нет, конечно. Майрон не станет жить во тьме, но тьма — его деяния и слуги.
После некоторого молчания Леголас произнес:
— Но… Майрон… кто это?
Волшебник недоумённо посмотрел на принца со словами: