Насколько было хорошо влюблённым, настолько было принцу не по себе. Он уже жалел о принятом решении не пропускать ни слова и ни звука за этой дверью. До слуха принца долетали стоны и шёпот любовника отца. То, что он шептал, вгоняло в краску и горячило кровь. В холодном зале Леголасу стало жарко. Он тяжело дышал, но с места не сходил.
Трандуил прекратил сладкую пытку губами. Он оседлал бёдра Майрона и, не сводя с него глаз, стал медленно опускаться, соединяясь с телом любимого. Тот подался навстречу и сел, крепко сжав в объятиях слитого с ним воедино эльфа. Они стали плавно раскачиваться, целуя друг друга и лаская взглядом.
Ноги Леголаса подгибались. Соскользнув вдоль стены, он сел на пол, и, поплотнее укутавшись в тёплый плащ, уткнулся лбом в колени. Ему было бесконечно стыдно за то, что он слышал то, что слышал. Он не мог ответить, что именно он ожидал услышать. Услышать, увидеть… Да что угодно, лишь бы исчезла неизвестность. Так он сидел, не шевелясь, изредка вздрагивая от вскриков или громких стонов, доносящихся из-за двери. Что только не шептал король в порыве страсти! Принц даже ощутил в какой-то мере ревность.
Любовники затихли — скорее всего, уснули. И Леголасу стало легче. Он прислонился головой к стене и тоже задремал. Сквозь чуткий сон до принца донеслись звуки голосов. Он мгновенно встрепенулся и прислушался: за дверью слышалось движение. Тучи рассеялись, и зал был залит лунным светом. До рассвета оставалось несколько часов.
Леголас прислушался и понял — напрасно он проснулся. Лучше бы он спал — влюблённые стонали от наслаждения, и молодому эльфу было опять не по себе.
Майрон навис над Трандуилом. Он плавно двигался меж разведённых ног любовника, а тот стонал в его руках. Руки эльфа ласкали волосы и спину любимого, оглаживали напрягшиеся мышцы сильных рук. Не прекращая двигаться, Майрон прижался к королю всем телом, а эльф обвил его ногами, сближаясь еще больше. Сквозь собственное громкое дыхание эльф слышал нежный шёпот, что ласкал его нескромными словами, срываясь в стоны. Блаженство захлестнуло Трандуила, он изогнулся и громко вскрикнул «Майрон!»
Леголас оцепенел, услышав это имя. Где-то на задворках мыслей в агонии продолжала биться робкая надежда, что он ослышался. Принц едва дышал от потрясения, и даже не заметил, как за дверью вновь стало тихо. Ненадолго.
Майрон лежал, уткнувшись носом в подушку, а за его спиной, прижавшись жарким телом, лежал король, играя с медными кудрями, лаская спину любимого. Эльф ласково шептал на ушко нежности, а Майрон слушал, счастливо улыбаясь. Улыбка стала шире, когда в бедро упёрлось красноречивое свидетельство того, что Трандуил желает новой близости. Майрон призывно повёл бедром и лёг удобнее, раздвинув ноги, с восторгом принимая тяжесть тела Трандуила и впуская его в себя.
Теперь они сливались, как в первый раз в далёком прошлом. Тогда король был груб, бесцеремонен и вызвал слёзы боли. Сверкающие капли вновь оросили пушистые ресницы, но это были слёзы наслаждения. И Майрон стонал от удовольствия, подрагивая в такт движениям эльфа.
Перед рассветом влюблённые лежали, обнявшись. И Майрон, наконец, заговорил:
— Мой Трандуил… у Эребора… Ты появился так внезапно… Я чуть рассудка не лишился от тревоги… Ты не входил в мой план…
— Я догадался… Но не сразу… — сказал король и глубоко вздохнул.
Майрон чуть сильнее сжал объятия и продолжил:
— Я так надеялся все эти годы тебя увидеть! Я задержался в Дол Гулдуре из-за тебя!
Леголас напрягся, услышав о Дол Гулдуре. Сердце заныло: надежда таяла как дым…
— Майрон… я не мог… мне было слишком тяжело и больно, — сказал печально Трандуил.
«Майрон! Я не ослышался! Он называет его „Майрон“! Всё это время я чувствовал, что это Он! Но как же сложно поверить правде!» — Леголас едва не застонал, бессильно уткнувшись лбом в колени.
Майрон заглянул в глаза Трандуила и произнёс:
— Мне тоже больно, мой король. Мой драгоценный, я весь извёлся, борясь с собой… с Кольцом. Я объяснял, что я не в силах остановить события. Любимый мой, я всё бы отдал за то, чтоб быть с тобой как прежде. Я так хочу покоя и твоей любви. Зачем мне власть такой ценой? Ценой разлуки! Но моя алчность и гордыня заключена в Кольце. Я постоянно слышу Его зов. Я ненавижу и желаю! И это рвёт меня на части.
Трандуил молча слушал, а Майрон продолжал:
— Я позвал тебя сюда, чтобы проститься перед разлукой…
Король напрягся и часто задышал.
— …Я покидаю Дол Гулдур и отправляюсь в Мордор. Я снова буду умолять тебя беречься. Ты, сам того не зная, расстроил мои планы по сохранению тебя от пламени войны. Я рассчитал всё очень точно. Но тут на пустошь к Эребору явился ты.
Трандуил усмехнулся:
— И чем я помешал?
Майрон вздохнул и заговорил печально:
— Мой план был запереть тебя в лесу. Отрезать от союзников. Ты не безумен, чтобы пробиваться сквозь окружение. И все большие битвы прошли бы без тебя… Дракон погиб, и мне так важно было успеть занять ту гору раньше гномов…
Король посмотрел на Майрона долгим взглядом и произнёс:
— Что ж… План был действительно хорош. И он сработал бы. Я не безумен. Хотя, я сомневаюсь. Ведь я лежу в твоих объятиях… и слушаю о планах Саурона…
Леголасу стало дурно. Отец произнёс имя тёмного властелина так запросто… Где-то в глубине вспыхнул огонёк надежды, что существует другой Майрон. Что всё происходящее — лишь чья-то злая шутка, чудовищное недоразумение. Принцу так хотелось в это верить, что в этот миг он забыл о том, что было сказано о Мордоре и битве при Эреборе. Но робкий лучик надежды погас при следующих словах, прозвучавших мольбой:
— Прошу, моя любовь, мне ненавистно это имя. Мне больно до сих пор от звука твоего голоса, зовущего меня «Гортхаур». Я знаю, что для всех я Саурон. Но слышать это имя от тебя невыносимо.
— Майрон, ты знаешь, кто ты для меня. Напомнить? — последнее слово король прошептал.
До Леголаса долетели звуки поцелуев. Его трясло. Истина неотвратимо напирала, сжимая сердце болью. «Он сам назвался! Больше нет сомнений». Принц тяжело дышал, перед глазами плясали яркие круги. Сквозь стрельчатые окна рассвет наполнил зал неясным светом. День обещал быть ясным.
Опочивальня осветилась лучами солнца. Влюблённые уже оделись. Майрон снова стянул волосы в привычный хвост. Он влажными от слёз глазами смотрел на Трандуила. Он молча подошёл и обнял короля. Сцепленные руки соскользнули по тёмному плащу, и Майрон опустился на колени перед эльфом, прижался к его телу и зашептал:
— Я уезжаю, мой любимый. Молю тебя о том, о чём уже молил. Побереги себя!.. И сына… Пообещай мне, драгоценный!
Леголас вздрогнул. Враг молит поберечь его? Леголаса? Невероятно!
Трандуил резко бросил:
— Ты это говорил, я помню! Я тоже повторю. Как бы я ни любил тебя, я ничего не буду обещать. Да и зачем?! Какой в том смысл? Нам вместе всё равно уже не быть!
Майрон взвился и прорычал:
— Мы будем вместе!
Трандуил смотрел на него с горькой иронией и заговорил сухо:
— И как ты это видишь? Твоя орда всё разорит, сожжёт дотла. На реках крови и пожарищах ты установишь трон и сядешь править. А дальше? Ужель ты думаешь, я сяду рядом?! Ты, правда, думаешь, я здесь останусь?
В глазах Майрона мелькнул ужас. Трандуил продолжал:
— Я буду биться против полчищ, что ты отправишь. И если уцелею, победив, то, значит, сгинешь ты. А если уцелею, проиграв, и ты здесь установишь своё господство, истребив свободные народы, то я отправлюсь в Аман! Валар нам не откажут. Вот и всё!
Майрон заметался по комнате, рыча:
— Что это значит?! В Аман?! Будешь биться?!
Трандуил произнёс спокойно:
— Это значит, Майрон, остановись сейчас. Пока не поздно.
— Я не могу!!! Я тут бессилен!