Откинувшись на падушки он долго лежал, изучая потолок. Ждал. В комнате царил приятный сонному глазу полумрак, благодаря темным жалюзи наглухо закрывающим окна, и если бы не этот удушливый сон, пробуждение можно было назвать приятным. А вот день не предвещал ничего нового. Те же лица, те же проблемы, тоже неприятное ощущение, что жизнь уже не катит в припрыжку, как ранее, а ползет как резиновый бегунок по шершавой поверхности. Ему не хватало чего-то. Мысли суетливо бегали в черепной коробке, но он тут же отметал их все, стараясь забыться.
Внизу осторожно скрипнула дверь, но надо сказать, Диквей этого ждал. Это было как ритуал, которого он не мог пропустить.
Он слушал, как Соля наливала воду в чайник, резала сыр и выкладывала свежие соты меда на небольшое блюдо. Осторожно, стараясь не нарушать тишину повернулся набок, подпер голову согнутой рукой и наблюдал за ее выверенными движениями. Ему нравились ее глаза, ее смех, ее запах. Все в ней притягивало.
А еще, он так и не смог дать себе полного отчета в своем отчаянном поступке. Зачем притащил ее сюда, вслед за собой? Уверял себя, что сделал это из гуманных побуждений, боясь оставить одну.
Но это было не так.
Он реально пошел на поводу своей слабости: ревностно не хотел ее отпускать, понимая, что вернувшись в родную обитель, мог ее попросту уже не застать. Единственно близкая душа, которой для него оставалась дочь кормилицы, заставила эгоистично уверовать в то, что с ним ей будет лучше.
И это было ложью, умело замаскированной им, как забота.
Размышлять о своих чувствах к этой девушке, Диквей до оскомины не любил, не позволяя признаться самому себе в искренности и глубине своей страсти. Его привязанность к Соль была столь сильна, что порой ощущалось как некая связь между ними — глубокая и крепкая. Он будет готов на все, лишь бы видеть ее спокойную, слегка скованную улыбку, горящие глаза, которыми она всегда на него смотрела, растворяться в "хрустальном" голосе и чувствовать ее заботу. И пусть она была безродной Орифийкой, принадлежавшей к расе давно утратившей свою магическую связь, все это ни капли его не волнавало. Его пугало другое — только об одной мысли о ней, в паху рождалось напряжение, голова пустела, а сердце начинало бешено колотиться. Соля была некой заменой всего женского, всего доброго, чего ему некогда не дала мать.
Недопустимо, Диквей, недопустимо.
— Омний, вы уже проснулись? Наверно, я была не осторожна и разбудила вас?
Застигнутый врасплох подсматриванием, наследник потупил взгляд. Ему нравилось, то как она его называет. Омний. (огонек, свет, луч)
— Нет, я проснулся до твоего прихода.
Неожиданно, она отложила нож, которым резала сыр и шагнула к лестнице, ведущей на второй уровень, где он, все еще располагался в своей постели.
Диквей спешно сел, прикрыв ноги простыней, озадаченный тем, что девушка никогда ранее не позволяла себе подобного.
Приблизившись к его кровати, Соля села на самый край и замерла, закусив нижнюю губу. А Кэлум смотрел на нее удивленно, растерявшись от возникших в голове мыслей, и автоматически гладил рукой растрепанные после сна волосы.
— Я хотела узнать, что случилось? Вы можете мне объяснить?
— Ты о чем?—Отогнав спутанные мысли, заставил себя вернуться в реальность.
— Вы так давно не были в походе, что то случилось? Это из -за раны, которую вы получили на прошлой вылазке? Все так плохо?— От нее тянуло искренней обеспокоенностью.
Неожиданно для себя, парень выдохнул.
— Нет. Дело не в ране. Просто есть некоторые дела, которые мне необходимо решить здесь, не стоит волноваться.
— Ладно, тогда это моя вина, простите.., я просто...подумала..
Неожиданно она согнулась, и коснувшись пальцами переносицы прикрыла глаза, тяжело выдохнув.
— Эй, Соля, ты не должна думать о таких пустяках..
— Никак не могу свыкнуться с мыслью, что могу вас потерять.. Не знаю, что буду делать, в этом мире, я... не знаю... тяжело..
Почувствовав ее сметение и отдавшись на волю неожиданного порыва, Диквей придвинулся ближе, обнял ее за плечи. С опаской, потому что сам провел ту черту, за которую не имел права заходить. Он изо всех сил старался держаться на приличном расстоянии, что бы никоим действием, не родить в девушке, сидящей сейчас рядом, никаких других чувств, кроме приятельских.
— Глупая, перестань, тебе нечего бояться... Со мной ничего не случится, ты же знаешь..
— Я не могу быть в этом уверена..
Качнувшись, девушка неожиданно уткнулась лицом парню в грудь, и горячей после сна кожей, он отчетливо почувствовал ее прохладную слезу.. Удивительные ощущения. Диквей вдруг осознал себя огромным, словно скала, а ее хрупким деревцем выросшим в нем, как в каменистой расщелине.