Анатолий Иванович Антонов
Причины и последствия депопуляции в России
Численность населения, его структура и режим воспроизводства, включая размещение населения в геополитическом пространстве, есть коренная основа существования суверенного государства. С 1992 года в России впервые за всю тысячелетнюю историю началась депопуляция, т. е. процесс, по социальному смыслу обратный развитию (под которым в демографии всегда понималась не какая-либо социальная абстракция, а конкретное представление о прогрессивной направленности естественного движения /эволюции/ населения в сторону роста). Таким образом, депопуляция в демографическом смысле противоположна росту населения. Это движение населения в отрицательном направлении уменьшения численности, т. е. убыли населения из-за снижения уровня рождаемости ниже уровня смертности. Депопуляция измеряется посредством соотношения общих коэффициентов рождаемости и смертности и выражается величиной естественного отрицательного прироста. В случае притока населения извне — положительного сальдо миграции — убыль населения может перекрываться мигрантами и не проявляться вовсе либо может маскировать подлинную картину уменьшения численности.
Депопуляция как социально-демографический процесс характеризуется прежде всего таким сокращением рождаемости, которое не компенсирует имеющийся уровень смертности. Смертность может не расти, а даже уменьшаться, но если падение рождаемости опережает по темпам снижение смертности, тогда все равно наступает депопуляция. Собственно говоря, именно это происходит в странах Запада, где уровень смертности весьма низкий и близок к минимальным пределам человеческой смертности. Сверхнизкая рождаемость, продолжающая свое сокращение — не имеет в отличие от смертности естественных пределов этого снижения, поскольку может, в принципе, опуститься до нуля, хотя для того, чтобы негативные последствия этого процесса стали заметными для большинства людей, вполне достаточно достижения уровня однодетности семьи.
Итак, депопуляция не есть повальная бездетность по причине полного отказа от деторождения из-за исчезновения потребности в детях, либо отказа от сексуальных отношений (абстиненция, воздержание), или же в связи с часто описываемой в фантастических романах внезапно возникающей эпидемией бесплодия. Тем более это не глобальный и гибельный для человечества взрыв сверхсмертности, либо постоянный подъем ее уровня. Депопуляция не связана с горами трупов, валяющихся на улицах. Напротив, депопуляция как непрерывный "недород" младенцев, нужных для восполнения всех уходящих, происходит на фоне бытового комфорта и технологического прогресса при переходе семей к привычной практике малодетности, и тем быстрее, чем скорее распространяется превышение однодетной модели семьи над двудетной.
Факт массовой малодетности говорит о том, что для самой семьи, для полного удовлетворения потребности родителей в семейном образе жизни вполне достаточно в принципе одного ребенка, и что прежние социальные и экономические стимулы обзаведения двумя и более (несколькими) детьми перестали действовать в обществе, а новые стимулы такого рода само собой не появляются в социальной системе и специально не создаются социальными институтами, государством в целом. Но именно прекращение постоянной поддержки семьи с детьми, исчезновение направленности социума на интересы воспроизводства населения и поощрения побуждений к браку, рождению детей, ведет в конечном счете к невыполнению семьей репродуктивной функции и тем самым к депопуляции.
Депопуляция представляет собой глобальную проблему и окончательно обозначит собой где-то в середине XXI века рубеж между двумя "историями человечества" — между концом цивилизации, опирающейся на рост населения мира (происходивший медленно — до новой эры, и быстро — в течение двух последних тысячелетий, когда население с 300 млн. увеличилось в 20 раз до 6 млрд. чел. в конце 1999 года1), и началом цивилизации, ввергающей себя в процесс убыли мирового населения в целом, но с разной скоростью вымирания отдельных наций, что может обострить конфликты между развивающимися и развитыми, большими и малыми, христианскими и мусульманскими, и др. странами.
Эта острейшая социальная проблема не считается общественным мнением проблемой вовсе, поскольку в основе ее — привычная малодетность семьи, когда в семьях рождается и имеется 1–2 ребенка, что явно "мало" даже для сохранения существующей численности, для простого воспроизводства населения2. Сегодня пока еще не уделяют должного внимания этим цифрам, не оценивают известную всем низкую рождаемость, исходя из перспективы снижения численности населения отдельных государств и всего мира. Мини-семья — именно так называл новую форму семьи наш выдающийся демограф Б.Ц.Урланис, оказалась столь удобной и привычной, что люди просто не в состоянии разглядеть в этом новом обличье какую-либо социальную проблему, касающуюся их собственного благополучия.