Однако, именно малодетность в экономически развитых странах с низким уровнем смертности сейчас является причиной латентной депопуляции. Убыль населения (явная) начинается, когда исчезает демографический потенциал. Этот запас прочности постепенно "съедается" сверхнизкой рождаемостью (в нашей стране для этого потребовалось 30 лет). Мини-семья является также причиной постарения общества, что связано с рядом последствий и с острой необходимостью пенсионного обеспечения в ближайшем будущем более трети населения, и с заботой об одиночках — пожилых, родившихся единственными детьми и потому не имеющих никаких родственников. Малодетность кроме того — причина притока мигрантов в развитые страны из многодетных регионов, т. е. причина остроты межнациональных отношений, нарастания конфликтов между коренным и пришлым (как правило, менее профессионально квалифицированным) населением.
Малодетоцентризм3 в государствах с этнически смешанным населением характеризуется нетерпимостью к типам образа жизни, выходящим за пределы одно-двухдетного стандарта, причем эта нетерпимость оказывается неминуемо шовинистической. Неожиданное для многих появление в Австрии в феврале 2000 года националистически ориентированного правительства, сыгравшего на чувствах коренных австрийцев — печальный пример того, что ожидает всю депопулирующую Европу в скором времени4.
Распространение малодетного образа мыслей, чувств и действий несет с собой комплекс социальных и политических изменений, антиэкзистенциальных по сути. Возникают разного рода ассоциации и движения, навязывающие в качестве подобающих норм поведения феминистско-либертианскую окрошку из осколков послеразводных семей и внебрачных сожительств. В результате создается общественная атмосфера, направленная против стабильной семьи с двумя родителями и несколькими детьми.
Для вымирания, т. е. сокращения на две трети численности населения отдельных стран и человечества в целом, вполне достаточно сплошной однодетности семей, сохраняющейся всего на протяжении 70–80 лет. В начале XX века перспектива депопуляции всего человечества всерьез никем не рассматривалась даже в фантастике. Никому не могло прийти в голову, что мировые войны при всей их губительности, могут стать причиной вымирания человечества в целом. Такая перспектива не могла возникнуть также ни в связи с массовыми эпидемиями, ни со стихийными бедствиями. Лишь в беседах на отвлеченные от жизни темы могли появиться предположения о массовой чуме бесплодия или сексуального бессилия. Тем более дикой казалась мысль о сексуальном воздержании и обете безбрачия всех людей сразу. Тем не менее идея о добровольном воздержании миллионов людей от деторождения вообще (преднамеренная бездетность), ведущая к прекращению рода человеческого, была воистину гениально предвосхищена одним из величайших художников и моралистов мира. Лев Толстой, пожалуй единственный из писателей, кто в "Крейцеровой сонате" изобразил последовательного мальтузианца, доводящего христианскую идею добродетели до наивысшей степени — до полного воздержания от плотской любви и деторождения, т. е. до конца света.
Следует напомнить, что первоначально сексуальное воздержание стал рекомендовать для бедных классов священник Мальтус, считавший, что голод и тяжелые условия жизни обусловлены "безудержным распложением" бедняков. Однако неомальтузианством в XIX веке стали называть противозачаточные средства, которые в XX веке уже именуются иначе — мерами планирования семьи. Эти контрацептивные средства в духе Мальтуса также рекомендуются менее богатым странам и регионам в качестве регулирования рождаемости и достижения более высокого уровня жизни (т. к. душевой доход семьи будет меньше при увеличении числа детей). На фальшь прямой связи между трудностями жизни и рождаемостью обратил внимание Эмиль Дюркгейм в своем классическом исследовании самоубийств в связи с фактом уменьшения их числа по мере того, как существование становится тяжелее.
Напротив, ограничение деторождения и отказ от него убивает смысл жизни и желание жить. Рост самоубийств при улучшении условий жизни — "…вот неожиданное последствие мальтузианизма, которого автор его, конечно, не предполагал. Когда Мальтус рекомендовал воздержание от деторождения, то он думал, что по крайней мере в известных случаях это ограничение необходимо ради общего блага. В действительности оказывается, что воздержание это является настолько сильным злом, что убивает в человеке самое желание жить. Большие семьи вовсе не роскошь, без которой можно обойтись и которую может себе позволить только богатый; это насущный хлеб. . без которого нельзя жить"5. Таким образом, воздержание от семьи и деторождения, даже неполное — на уровне малодетности — можно приравнять к суициду всего общества, растянутому во времени.