– Видишь, уже не так хлещет? Наверное, воду перекрыли. Засними-ка, пока есть шанс!
– Уже снял! – крикнул в ответ Хью, и тут сирена замолкла. Он продолжил обычным тоном: – Тут солдат ни следа. Может, пойдем куда-нибудь еще или…
– Погоди-ка! – встряла Луиза и ткнула на гору щебня. – Что это там? Видишь?
Хью вскинул камеру. Огромная куча обломков почти доставала до потолка, но в узкий просвет было видно, как люди в скафандрах карабкаются по камням. Солдаты?
Хью нахмурился. Наверное, экспаты-ополченцы? От них жди чего угодно. Он невольно попятился…
И тут же выдохнул. Едва они спустились, стали видны крупные нашивки на груди у каждого. Это МК!
– Снимай, снимай! – шептала Луиза.
– Снимаю!
Шесть. Десять. Две дюжины солдат.
Идея!
– Мужики! – заорал он во все горло. – Я на курьерском транспортере, вас подбросить?
Старший МК посмотрел на него с поднятым забралом и, помотав головой, опять принялся за свой щебеночный альпинизм.
На лицо Хью набежало облако. Странно… Им не положено говорить с гражданскими? Приказы всякие бывают.
Мимо него прошли первый, третий, пятый миротворцы. Хью не убирал камеры, как вдруг его осенило: что-то нечисто. Оружие было только у последней пары бойцов…
Да на них и скафандры другие! С красными полосами поперек груди, а винтовки наставлены на МК!
– Охренеть! Луиза! Миротворцы – пленные, а экспаты – у них за спиной…
И тут сзади отчетливо кашлянули. Хью крутанулся на месте. За время съемки к ним подошли четверо: двое в одежде, как у всех, и с пистолетами на поясах, а двое за ними – в комбинезонах с желтыми нашивками на плече и с винтовками в руках. Дула обращены вниз… но их всегда можно вскинуть.
– Правительства у нас нет, так что измену на вас не повесить, – заговорил один в штатском. – Но вы мало того, что проникли в запретную зону, так еще и шушукаетесь, как воришки после дела.
Хью замотал головой и промямлил:
– Д-да м-мы только…
– Давай-ка ты лучше уберешь камеру и поднимешь руки. – Он взглянул на Луизу. – И ты заодно.
– Мы журналисты! – огрызнулась она.
Мужчина посмотрел на них, как на клоунов в цирке.
– Вы заодно с теми, кто пытался проникнуть на мой склад. Если пропусков у вас нет – а в системе я их не вижу, – вам в этом туннеле делать нечего. Прошу по-хорошему: руки вверх.
– О Четвертой власти[2] слышал, обезьяна тупая?
У Хью вмиг взмокли ладони. Сколько же можно: едва возьмут за жабры, его сразу сковывает страхом. Взрослый мужик, в конце концов! Надо срочно что-нибудь сказать, разъяриться на манер Луизы – хотя бы для вида, показать зубы сильному!..
Однако губы упорно отказывались разлипаться.
Мужчина недоуменно вглядывался в Луизу.
– Эдмунда Бёрка я все же читал.
Луиза на долю секунды растерялась, а затем плюнула ему в лицо. Отшатнувшись, мужчина вытерся.
– Обсосы милитаристские, кровопийцы эксплуататорские! Я буду снимать что хочу!
Один в комбинезоне отпустил автомат – тот сразу повис на грудных лямках – и достал из кобуры массивный пистолет. Хью побелел. Неужто застрелят Луизу? Ведь не рискнут? Он вскинул руки.
– Секунду, вы же не…
Его на полуслове оборвал треск электроразряда. Скованная Луиза, конвульсивно подрагивая, плавно повалилась на грунт.
Седовласый командир кивнул бойцу с шокером и перевел взгляд на Хью.
– Надеюсь, тебе хватит ума молча поднять руки?
Глава 20
2064: Земля, Вашингтон, Белый дом, оперативный пункт в западном крыле
Президент рвала и метала. В генералов полетело первое, что попалось под руку, – резная карандашница. Удар об стол, осколки во все стороны. Боннер нырнул вбок, но картечь из ластиков и скрепок поразила и его.
– Какого хрена я вам плачу?! Вы в курсе, как мне пришлось стелиться, скольким я дорогу перешла?! Корабли строили на полулегальных верфях, а вы их взяли и угрохали! Это же поставит крест на выборах! – Темба снова зарычала в порыве ярости. – Нам нужно их золото! Нужно, и все!
Сенатор Линда Хейг сидела без движения. Лицо – гипсовая маска, глаза не отрывались от потолочных плиток. В душе тем временем бушевала борьба.
С одной стороны, истерика Тембы вгоняла в трепет. В кадре всегда собрана, блистает, любимица простого люда и даже значительной части номенклатурщиков – а тут такое. Перемоют ей кости за эту выходку, слишком уж сочна. Шушукаться начнут в первые минуты после совещания, и к концу дня, не успеют столичные налить себе второй бокал, от сплетен будет гудеть весь город. Дал трещину фасад, дадут и рейтинги.