Колгари снова погрузился в молчание, обдумывая последние события. Потом спросил:
— Вы арестовали Микки?
— Пока просто задержали. Обвинение ему будет предъявлено не позже, чем через двадцать четыре часа.
Хьюиш вопросительно взглянул на Колгари.
— А вы, как я понимаю, хотели предложить совсем другое объяснение происшедшего?
— Да, — ответил Колгари. — Другое. Даже сейчас… я не убежден, что виновен Микки. — Он поднялся. — По-моему, прав все-таки я. Но у меня нет достаточно убедительных доказательств, чтобы переубедить вас. Поеду опять туда. Мне нужно видеть их всех.
— Что ж, — произнес Хьюиш. — Только смотрите поосторожней, доктор Колгари. А все-таки какова суть вашей идеи?
— Не знаю, удовлетворит ли вас такой ответ, но, на мой взгляд, это преступление на почве страсти.
Хьюиш вздернул брови.
— Страстей существует много, доктор Колгари. Ненависть, скупость, алчность, страх — это все страсти.
— Нет, я имел в виду именно то, что обычно под этим понимается.
— Если вы подразумеваете Лео Аргайла и Гвенду Воэн, то мы с самого начала подозревали именно их, — сказал Хьюиш. — Но при теперешней ситуации они вроде бы точно отпадают.
— Да нет, тут сложнее, — покачал головой Артур Колгари.
Глава 24
Уже темнело, когда Артур Колгари снова приехал в «Солнечный мыс», — совсем как в тот вечер, когда он явился сюда первый раз. «Гадючий мыс», — сказал он себе и позвонил.
Последовавшие события тоже были как бы повторением. И снова ему открыла Эстер. И на лице у нее было то же самое выражение вызова и отчаяния. В прихожей за ее спиной, как и тогда, мелькнула настороженная, бдительная тень Кирстен Линдстрем. Воистину история повторялась.
Но в какой-то момент все вдруг переменилось. С лица Эстер ушло выражение безнадежности и страха. Оно осветилось милой, приветливой улыбкой.
— Вы! — коротко воскликнула она. — Слава Богу, что вы здесь!
Он взял ее руки в свои.
— Мне надо видеть вашего отца, Эстер. Он наверху, в библиотеке?
— Да. С Гвендой.
К ним подошла Кирстен Линдстрем.
— Зачем вы опять приехали? — укоризненно произнесла она. — Мало несчастья вы принесли сюда в прошлый раз? Смотрите, что с нами всеми сталось! Вы испортили жизнь Эстер, вы испортили жизнь мистеру Аргайлу. И две смерти. Две! Филип Даррант и крошка Тина. Это ваших рук дело — это все вы!
— Тина жива, — возразил Колгари. — И нечего накликать на нее смерть. А сюда я приехал, потому что у меня есть здесь неотложное дело.
— Какое еще дело? — Кирстен так и не сдвинулась с места, преграждая ему путь на лестницу.
— Я должен довести до конца то, что начал, — ответил Колгари.
Положив ладонь ей на плечо, он легонько отодвинул ее в сторону. И стал подниматься по ступенькам. Эстер пошла следом за ним. Он, оглянувшись, сказал:
— Пойдемте с нами, мисс Линдстрем. Я хочу, чтобы присутствовали все.
Когда они вошли в библиотеку, Лео Аргайл сидел у письменного стола, а Гвенда Воэн, стоя на коленях перед камином, всматривалась в огонь. Оба с удивлением оглянулись на вошедших.
— Простите, что врываюсь к вам, — начал Колгари, — но, как я только что уже сказал мисс Кирстен, я должен доделать то, что начал. — Он огляделся. — А миссис Даррант? Она еще не уехала? Я хотел бы, чтобы она тоже была здесь.
— Я думаю, она прилегла отдохнуть, — ответил Лео. — Она в ужасном состоянии.
— И все же пусть она придет. — Колгари посмотрел на Кирстен. — Если вам не трудно, пожалуйста, приведите ее.
— Не знаю, согласится ли она, — хмуро заметила Кирстен.
— Скажите, что ей будет интересно узнать кое-что о смерти ее мужа.
— Ну что ты, Кирсти, — обратилась к ней Эстер. — Перестань нас оберегать. Я не знаю, что хочет нам рассказать доктор Колгари, но мы все должны это услышать.
— Дело ваше, — проворчала Кирстен и вышла.
— Садитесь, — пригласил гостя Лео, указывая на кресло у камина.
Колгари сел.
— Вы простите меня, доктор Колгари, если я скажу, что очень сожалею о том, что вы появились тогда в этом доме, — произнес Лео Аргайл.
— Это нечестно! — горячо возразила Эстер. — Папа, ты говоришь ужасно несправедливые вещи!
— Я понимаю ваши чувства, — сказал Колгари. — Наверно, на вашем месте я испытывал бы то же самое. Какое-то время я и сам жалел, что явился к вам. Но при серьезном размышлении понял, что все-таки не мог бы поступить иначе.