— Понятия не имею, подкинешь идейку?
Нет, он точно напрашивается.
— Прости-прости, — извинился Коидзуми, и продолжил:
— Судзумия-сан не только разрушитель, она ещё и творец. Возможно, реальность, в её текущем виде — просто неудавшееся творение, и, быть может, задача Судзумии-сан в том, чтобы переделать этот бракованный мир.
Продолжай!
— В таком случае это мы выходим сумасшедшими. Судзумия-сан окажется единственным нормальным человеком, а мы — врагами этого мира, поскольку путаемся у неё под ногами. Но это ещё не всё. За исключением Судзумии-сан, сумасшедшей следует считать всю человеческую расу.
Да уж, экая незадача.
— Так что весь вопрос в том, кто из нас неправ. Останемся ли мы в этом мире, когда он наконец будет исправлен до конца? Или нас сочтут недочётами, и устранят? Вот что никто не может понять.
Коли не можешь понять, так кончай пороть чепуху с таким видом, как будто всё на свете знаешь.
— Хотя, с определённой точки зрения, до сих пор она так и не смогла создать нового мира, и это факт. Дело в том, что в её характере скорее сотворение, чем разрушение. Судзумия-сан — очень конструктивный человек, но что, если однажды она перейдёт к деструктивности?
Мне показалось неудобным промолчать, так что я сдался:
— Ну и что будет?
— Не знаю. Но что бы там не случилось, уничтожать всегда легче, чем творить. «Раз я в это не верю, пусть этого не будет!» — если бы Судзумия-сан придерживалась такой точки зрения, всё подряд свергалось бы в небытие, и уничтожалось без следа. Например, появись перед нами несокрушимый враг, Судзумии-сан было бы достаточно отвергнуть его существование, и он тотчас же исчез бы с лица земли. Она легко справится с чем угодно, будь то магия или сверхтехнологии.
Но Харухи пока что ничего не уничтожила. Получается, она ещё на что-то надеется?
— Вот это-то нас и беспокоит, — продолжил Коидзуми, совсем не выглядя обеспокоенным, — На мой взгляд, у нас нет возможности проверить, является ли Судзумия-сан богом, или аналогичным всемогущим созданием, но в одном мы можем быть уверены. Если она будет и дальше как попало использовать свою силу, и менять наш мир, вполне возможно, что никто даже и не узнает, каким был наш мир до изменений. Самое страшное, что даже Судзумия-сан не заметит, что мир уже не такой, каким был.
— Почему?
— Потому, что Судзумия-сан — часть этого мира, и это живое доказательство того, что она не его творец. Если бы она была богом, создателем этого мира, она должна была бы находиться вне его пределов, а она живёт внутри, вместе с нами. Можно только заключить, что она способна менять эту вселенную лишь до определённых пределов, что довольно неестественно, и очень странно.
— Ты что не скажи, всё выходит странно.
Не обращая внимания на мой комментарий, Коидзуми продолжал:
— Я всё же предпочитаю мир, в котором живу сейчас. Да, здесь постоянно происходят конфликты между различными группами людей, но утрясти все эти проблемы для человечества — всего лишь вопрос времени. Настоящие неприятности начнутся, если победят теории вроде геоцентрической системы мира. Нельзя допустить, чтобы Судзумия-сан случайно в неё поверила. В том закрытом пространстве, из которого ты сумел выбрался, случайно не было каких-нибудь тревожных признаков?
Нуу… вообще-то, я уже всё забыл. Это была тяжелая травма для моей психики, я постарался выкинуть все воспоминания о ней из моей головы.
Скорбная улыбка проступила на губах Коидзуми:
— Прошу прощения. Слишком много болтаю о ерунде, будто это на моих плечах лежат судьбы мира. Прими мои соболезнования.
Глава 5
Наступило утро понедельника… До начала школьного фестиваля оставалась всего неделя, а вокруг до сих пор царили тишина и спокойствие. Собирается вообще эта школа фестиваль проводить, или как? Разве обстановка не должна быть немного оживлённей? От такого всеобщего пофигизма даже меня как-то не тянуло ничего делать. А когда я подошёл к классной комнате, меня встретил убийца последних крох моего настроения.
Около входа в класс меня ждал Коидзуми. Ты вчера протрепался битый час, и у тебя ещё про запас осталось?
— В 10-м «И» уже начались репетиции пьесы. Разумеется, я просто случайно проходил мимо.
Твоя девчачья физиономия — это последнее, что я мечтаю увидеть в такую рань.
— Ну что ещё? Только не говори мне, что эти твои идиотские пространства всё-таки появились.
— Нет, вчера — ни одного. Похоже, Судзумия-сан настолько расстроена, что у неё даже злиться сил не хватает.
Чем это она расстроена?
— Известно, чем… Ладно, раз не понимаешь, давай объясню. Судзумия-сан была уверена, что как бы не обернулось дело, ты всегда будешь на её стороне. Конечно, ты возмущался, но ведь ты единственный постоянно помогал ей. Что бы она не выкидывала, ты всегда её терпел.
Да о чём ты говоришь? Чтобы терпеть её выходки, нужно быть святым, вроде мучеников, что отдавали свою жизнь во имя господа. Дайте-ка повторю для протокола: я ни святой, ни великомученик, я самый обычный человек, вооружённый лишь здравым смыслом.
— Да что с тобой и Судзумией-сан творится?
В каком смысле, что с нами творится?
— Будь добр, пожалуйста, успокой её хоть чуть-чуть? Голуби пока что вполне безобидны, а вот если Судзумия-сан и дальше будет так же хмуриться, эти храмовые птички вполне могут превратиться во что-нибудь, совсем не напоминающее голубей.
— Во что, например?
— Если б я знал, я бы так не нервничал. Но, согласись, не очень приятное выйдет зрелище, если земля вокруг алтаря будет кишмя-кишеть ползающими туда-сюда скользкими щупальчатыми тварями?
— Затравим их солью.
— Это не устранит проблему в корне. Сейчас разум Судзумии-сан в некотором смысле в чистилище; до сих пор она старалась улучшить положение, работая над своим фильмом. Но с тех пор, как вчера она сцепилась с тобой, её энергия потекла совершенно в другое русло — из позитивного в негативное. С этим ещё можно было бы справиться, стабилизируйся обстановка, но если этого не произойдёт, могут возникнуть сложности.
— Короче, ты хочешь, чтобы я её утешил?
— Но это ведь совсем не сложно? Всего-то делов помириться с ней.
В каком ещё смысле помириться? Мы с ней не очень-то и друзья.
— Ась? А я-то всегда думал, что ты такой спокойный и разумный молодой человек. Ай-ай-ай, неужто я заблуждался?
Я промолчал.
Вчера я так взбесился потому, что не мог спокойно смотреть на то, как она издевается над Асахиной-сан… Отчасти… А может, виноват был недостаток кальция в организме. Перед сном я выпил целый литр молока, и к утру мой гнев на удивление неожиданно спал. Молоко, вероятно, сработало успокоительным.
Короче говоря, с какой это стати мне усмирять свою гордость, и браться приводить её в чувство? Как ни посмотри, трудно отрицать, что эта девчонка слишком далеко зашла.
Коидзуми издал урчащий смешок, как вгрызающийся в еду кот, и хлопнул меня по плечу:
— Ты к ней ближе всех — я на тебя рассчитываю.
Чтобы не встречаться взглядом с сидящей позади меня Харухи, я специально не оборачивался. Сегодня она, похоже, уделяла небесам особое внимание, поскольку большую часть времени она пялилась в окно. Так продолжалось до обеда.
Даже Танигути сегодня почему-то был переполнен ерундой.
— Ну и что это было за кино? Какого чёрта я тратил на него своё время? — сыпал он проклятиями, чавкая над своей едой. Харухи обычно в это время в классе не бывало, и сегодняшний день исключением не стал. Будь она поблизости, Танигути не осмелился бы заявить такое. Трусливое существо, говорит своё мнение во всеуслышание только тогда, когда ему за это ничего не будет.
— А всё твоя Судзумия. Говорю тебе, отвратительный выйдет фильм!
Мне, в общем-то, было бы абсолютно всё равно, я себя великим человеком не считаю, и не собираюсь оставлять своего имени в анналах истории. Моя роль с краю, я тихонько стою сбоку, и критикую всё подряд. Даже мамину еду, хотя сам и готовить-то не умею.