ты кружишься в крови!
Азия,
поймай во мне
мальчишку,
что когда-то
выходил из книжки
на просторы
лунного тепла,
где рекою
музыка текла.
Не поймаешь –
к морю убегу,
буду слушать
лунную тоску!
Камлание шаманки
Камлание шаманки
летит по небесам
и громко спозаранку
стучится в Синий Храм.
«Тук-тук. Откройте, Духи,
Стоокому Огню!
Звезде – зелёной мухе –
я сердце подарю.
Отдам без проволочек
за выслугою лет
из дорогих цепочек
серебряный браслет!
Под звуки барабана
летит молитва к вам,
чтоб дети утром рано
смеялись тут и там.
Чтоб стариков возили
на Золотом Коне
источник Вечной Силы
отведать на Луне!»
Наказы Алтаю
Алтай, ты –
Минотавра лабиринт!
И день в трубу подзорную
глядит,
и тянется
к карандашу рука,
чтоб записать в тетрадку
облака.
Алтай, умойся
утренней росой,
мальчишка мой,
чумазый и босой!
Играя в мячик,
горы не тряси,
и радугу к обеду
принеси.
Луна и камень
Над золотыми куполами
макушек яблонь – тишина.
Беседуют луна и камень,
и даль цветением полна.
Течёт Катунь, преображая
зеркальной кистью берега,
и будущего урожая
видна победная нога.
И проникает взглядом время
влюблённый в дальнюю звезду,
и слышит, как растут деревья,
и видит шорохи в саду.
Луна и камень до рассвета
ведут учёный разговор,
и листья, влажные от света,
качает ветер с дальних гор.
Рассказ охотника,
промышляющего на Алтае
соболя и лисицу
Переболею
горною страной,
но к осени
вернусь сюда
с женой –
угрюмой девкой
в кофте из песка
по имени
Зелёная Тоска.
И буду скукой
будни подметать,
расшатывать
дубовую кровать,
и буду метить
горные снега
изношенной
подмёткой
сапога.
Ветер Уймонской долины
Медная пряжка блестит на ремне –
ветер катается на коне!
Ветер зелёных дождей и кувшинок
любит проехать Уймонской долиной
юным красавцем, взад и вперёд,
чтоб урожайным стал будущий год.
Чтобы здоровыми дети росли –
им отправляться на полюс Земли:
северный полюс житейских забот,
чтобы ромашка цвела у ворот.
Чтобы на льду бесконечных равнин
стих о жаре сочинял бедуин.
Эхо
Эхо на ходулях бродит по Алтаю
и гудит как улей, и с луной болтает.
В рощу завернуло, и в траве высокой
для кота манула обернулось соком.
От земного чуда никуда не деться!
Птицею Гарудой запевает сердце.
Пробегают пятна – синий и зелёный –
к речке и обратно, радуя ворону.
Эхо задохнулось в утренней крапиве,
но опять проснулось у плакучей ивы.
И себя полощет в утреннем прибое…
Бродит эхо в роще, эхо голубое!
Дождь в пустыне
Дождь в пустыне – откровенье,
кап-кап-капище и дым!
Он песку вскрывает вены,
и полынь бежит за ним
как зелёная собачка…
По ту сторону дождя
затевает стирку прачка,
чистотою молодя!
Дождь идёт, даря округе
разноцветные круги.
Это радуги, как дуги,
отражают сапоги,
лето, ястреба в зените
и кузнечные меха,
удивленье: «Поглядите,
небо дарит петуха!»
Припев для песни
Припевом служит
Горный мой Алтай
для песни,
заглянувшей через край
иной судьбы
и новых песняров,
поющих песни
у ночных костров.
Про всплески
одинокой тишины
поют пески,
в разлуку влюблены,