Я тебе не желал
тепла,
просто речка
рядом текла
и летели
вдаль мотыльки,
и писал
кузнечик стихи.
Просто руки
переплелись
и покрылась туманом
высь…
Я тебе не желал тепла,
просто Молодость
рядом шла,
и сорила нами она –
лепестками
живого сна!
Мальчик со смартфоном в руке
Он был совсем уже старым
в неполных тринадцать лет,
ещё не пройдя гитару,
а только – весь этот свет!
В зелёном глазу смартфона
техническая тоска
устраивала погоню
за тенью от волоска.
Гитара ждала мальчишку
три года – он не пришёл.
Он был, наверное, слишком
смышлён.
Он был из другого мира,
где время течёт быстрей…
Гитара узнала старость,
и лопнули струны на ней.
Рыбалка на утреннем поле
Ты рыбак, и я – рыбак,
только вот забросить спиннинг,
где собрание коряг,
мне мешает воздух синий.
Выйду утром посмотреть
на цветущую ромашку
и заброшу тень как сеть
в одиночестве вчерашнем.
Входят в бухту корабли,
разбивая клином воду,
блики солнца, как рубли,
отдавая за свободу.
«Эй, – бормочет капитан, –
кто расставил сеть по ходу?»
Солнца розовый стакан
отражает гранью годы.
Я люблю морскую даль,
где арабской вязью чаек
воздух пишет пастораль,
путь надеждой отмечая...
……………………………………..
Фиолетовый туман
тянет сети, и к обеду
бьётся в сумке, как сазан,
Мальчик и карандаш
Когда бы золотой горох
на сердце мятежа
лечебной музыкою лёг,
я жил бы не спеша.
Любя романтику разлук,
писал бы облака,
которые несёт на юг
воздушная река.
А так – лишь мающий простор
и в ясном небе – гром,
и мальчик пачкает забор
цветным карандашом.
Домашние змеи
В этом доме змей полно:
кос девичьих, непослушных.
Вьются как веретено,
пахнут яблоком и грушей.
Всюду стелются они –
от гостиной до столовой,
наполняя сказкой дни
и судьбу шуршаньем новым.
Пью парное молоко.
То бледнею, то краснею,
наблюдая, как легко
на полу танцуют змеи.
Рукава поэта
В ночь, украшенную луной,
летней сказкой и комарами,
звук гонялся за тишиной
над долинами и горами.
И смотрела на них Луна
молчаливых лесных дорог
с равнодушием валуна,
отлежавшего правый бок.
Звук в полёте перевернулся,
хищной птицею обернулся
и сказал тишине: «Каюк,
обломился твой крепкий сук!»
Но влетели в лучах рассвета
два врага в рукава поэта,
что кувшинку пел под луной,
и одною стали семьёй.
Октябрьские листья
В травы, по-птичьи шурша,
падают стаей.
Листьев живая душа
вдаль улетает.
Азбукой Морзе в окне –
звуки капели…
В дни октября
на Луне
быть новоселью!
Начальник парома
В Краснодаре, в Саратове
под лихую гармонь
пусть разложит на атомы
моё тело огонь.
Он – начальник парома,
я – философ травы.
Загорится солома
у моей головы.
Алхимический атом
соберёт на песке
безотказный анатом –
ветер с кружкой в руке.
Он – юродивый стужи,
я отныне – никто…
Затяни-ка потуже
ремешок на пальто!
Весна гремит коробкой спичек…
* * *
Весна гремит коробкой спичек:
«Скорее подожги себя
хоралом откровений птичьих,
сонатой лунного дождя!»
Огонь отказывает в чуде
лишь неподвижным валунам.
Как блики скачут по посуде,
скачи по солнечным волнам.
Не хватит скорости, стань птицей,
звезду в хозяйстве заведи!