Кларетта убеждена, что покорила его сердце своей «беспредельной преданностью», однако привратник, с 1932 года пропустивший в палаццо Венеция не менее четырехсот горячих поклонниц дуче, придерживается иного мнения: «По-моему, больше всего ему нравились ее титьки».
Справедливости ради надо сказать, что были у Кларетты и другие преимущества: она из порядочной семьи, немного играет на фортепиано, скрипке и арфе, пописывает стишки и рассказики, а главное — готова всю жизнь тихо обожать своего бога, сложенного, как римский гладиатор.
Между ними тридцать лет разницы, но ее это ничуть не смущает. Она с замиранием сердца ждет его телефонных звонков ближе к полуночи и его внезапных появлений. У кухарки всегда наготове что-нибудь легкое: ветчина, фаршированные помидоры, зелень и фрукты, — дуче страдает язвой желудка.
Ее письма к дуче полны пламенных пожеланий: «Да будет любовь твоя свежа, как роза, и на рассвете, и на закате, когда загорается первая звезда, да не утратит она в зловонной сутолоке дня свой сладостный аромат, да воспоют творения божии гимн радости жизни и да осенят крылами любви прекраснейшего и благороднейшего из смертных и преданно обожающую его девочку!»
У Бена не всегда столь романтический настрой: в 1942 году он даже пытается порвать с Клареттой, но она пригрозила покончить с собой, и дуче не решился. В доме Петаччи, чтобы не называть вещи своими именами и не давать лишнего повода для сплетен, Бенито проходит под кличкой «папуля». Но, несмотря на конспирацию, Кларетта получает сотни писем с просьбами о помощи, заступничестве, поддержке; как правило, они начинаются так: «Добрая фея», «Всемилостивая дева», «Благословенная донна Клара».
По распоряжению Муссолини министерство внутренних дел выдало ей крупную сумму на благотворительные цели. Он требует от нее строжайшего отчета, и Кларетта хранит в письменном столе все квитанции и счета — свыше семи тысяч, как обнаружится уже после ее смерти.
Бенито пытается как-то оправдать эту незаконную связь: «Что вы от меня хотите? У Гарибальди, Мадзини, Кавура, Наполеона — у всех были женщины. Я и так во всем себе отказываю».
Он очень заботится о своем здоровье и внешнем виде: конный спорт, фехтование, плаванье, горные лыжи.
«После прогулки верхом в парке он обязательно принимал душ и прыскал на себя одеколоном», — вспоминает Ракеле Муссолини.
Для свиданий в палаццо Венеция есть специальный вход с улицы Асталли и комната, превращенная в гарсоньерку, где сохранились документальные свидетельства любовных подвигов дуче: шпильки, ленты, подвязки. По рассказам, у Кларетты было пятнадцать пеньюаров, подаренных возлюбленным; она облачалась в один из них и ждала. Порой ожидание затягивалось надолго — и все ради того, чтобы побыть с ним несколько минут. На валике софы видно засаленное и протертое место — след от ее головы. Ее младшая сестра Мириам мечтала стать великой актрисой, за что получила прозвище Элеонора Дуче. Сама же она избрала себе артистическое имя, Мириам ди Сан-Серволо: по названию района в Венеции, где находится приют для умалишенных. Дебютировала она в фильме «Путями сердца» режиссера Мастрочинкве. Она хотела заполучить себе в партнеры Фоско Джакетти, но актер обошелся с нею не слишком почтительно: «Сперва научитесь правильно выговаривать слова». И действительно, актриса она была не Бог весть какая, тем не менее критика относилась к ней более чем благосклонно.
Брат Кларетты Марчелло как врач себя тоже не проявил, зато весьма преуспел в разного рода сделках. «Он один наносит фашистскому движению больше вреда, чем пятнадцать проигранных сражений», — комментировал глава тайной полиции ОВРА.
Кларетту же в корысти никак нельзя обвинить: даже подарков не принимает. При этом она искреннее любит и отличается прямотой и проницательностью; она предчувствует, что над ее Беном сгущаются тучи, и пытается его предостеречь, но безуспешно. «Я ему говорила, что его окружают предатели. Но он не слушал, наивный глупец!»
Итак, 25 июля 1943 года профессор Петаччи вместе с семейством угодил в тюрьму. На допросах Кларетта вела себя очень достойно и ни словом не изменила своему дуче. Позже, когда его освободили немцы, она последовала за ним на озеро Гарда, куда перекочевало фашистское правительство. «Не люблю озер, — ворчал Муссолини. — Ни то, ни се, ни река, ни море!»
Там, на вилле Фьордализо, произошла серьезная стычка между Клареттой и донной Ракеле. Келлина — как уменьшительно называли супругу Муссолини в Романье — не может прийти в себя от ревности, но главное ее опасение — как бы мужа не облапошили. Она, как и Кларетта, во всех видит предателей. Она является к сопернице в строгом клетчатом жакете и дождевике, а та встречает ее в пеньюаре из голубого крепдешина с меховой оторочкой. Донна Ракеле не в силах этого вынести. «Однако же шикарно он одевает свою содержанку!» «Я не содержанка, — парирует Кларетта, — я из состоятельной семьи!» На сцену выходит дуче и отдает приказание немецкому лейтенанту СС, невольному свидетелю этой сцены: «Если моя жена позволит себе еще хотя бы одно оскорбление в адрес синьорины Петаччи, заставьте ее замолчать любыми средствами».
Ничего не попишешь: донне Ракеле пришлось отступиться.
А «содержанка» дошла за любимым до того барьера, где его поджидали вооруженные партизаны. У нее была возможность бежать в Испанию — самолет стоял наготове, — но Клара отказалась: «Да он потом на меня и не взглянет». К тому же ни один беспристрастный суд не может ни в чем ее обвинить, ну разве что в «злоупотреблении средствами, выделяемыми на общественную благотворительность».
Мы с Мириам Петаччи вспоминаем подробности трагической истории женщины, оставшейся до конца верной своему возлюбленному.
— Как произошла первая встреча вашей сестры с Бенито Муссолини?
— Случайно. Мы ехали в Остию и по дороге увидели машину дуче. Кларетта стала кричать: «Муссолини! Муссолини!» — и мы погнались за его машиной. Наконец он заметил нас и остановился. Кларетта набралась храбрости и вместе с женихом пошла его поприветствовать.
— Чем вы объясняете такую влюбленность?
— Она еще с детства восторгалась дуче. И как не восторгаться: он же был удивительный человек, единственный, кто мог спасти Италию.
— Правда ли, что она посылала ему свои стихи?
— Да, к каждому празднику, к каждому дню рождения она обязательно писала и отправляла ему стихотворение.
— И он все их хранил?
— Да, до самого смертного часа.
— А Кларетта тоже не утратила своей восторженности? Может, в их отношениях бывали спады?
— Нет, никогда.
— Она поверяла вам свои любовные тайны?
— Что-то я, конечно, знала, но вообще она старалась об этом не говорить. Когда женщина так преданно любит, она обычно скрывает это от других.
— Как вел себя Муссолини, когда навещал вашу сестру?
— Я его ни разу не видела.
— Вы можете припомнить какие-то особые проявления его заботы о Кларе?
— Я одно знаю: ей ничего не было нужно, кроме телефонного звонка утром и нежной улыбки вечером.
— Как отнеслись ваши родители к этой связи?
— Наверное, плохо, тогда ведь время было другое. Но сестра была совершеннолетняя и рассталась с мужем: ей никто не мог помешать распоряжаться своей судьбой.
— А правда, что Муссолини, обращаясь к вашей матери, сказал: «Синьора, позвольте мне любить вашу дочь?»
— Да, было такое.
— Клара что-нибудь рассказывала о своих ежедневных визитах в палаццо Венеция?
— Я считаю, что отношения двух любящих людей — это святыня, которой никто не должен касаться.
— А как долго продолжались эти встречи?
— Это уж они сами решали, в зависимости от того, каким временем он располагал.
— Да нет, я имею в виду, сколько лет они там встречались?
— До двадцать пятого июля сорок третьего года.