— Неужели вы не позволите сделать подарок моим юным друзьям?
— Нет, — твердо отказалась она, — так не принято.
— Ладно… полсоверена на каждого, и мы в расчете. Хьюго сказал, что деньги ему ни к чему.
— Это верно, — рассмеялась Мерри, вручая ему соверен, который лорд и спрятал с подобающей случаю торжественностью.
— Как ваше дело? — вежливо осведомился он. — Надеюсь, успешно?
— Да, благодарю вас, — кивнула Мерри с рассеянной улыбкой.
— Судя по вашему лицу, ответ не совсем честный, — объявил он, прислонясь к каминной доске. — Я заинтригован. Обычно вы лжете так правдоподобно, что обман почти невозможно разгадать, а здесь вы даже не потрудились притвориться. Интересно, почему?
— Возможно, сэр, потому что смысла нет, — вздохнула Мередит, пригубив шерри. — Прошу прощения, если кажусь вам немного расстроенной, но у меня есть поводы для беспокойства, и я просто не в силах выполнять светские обязанности в дополнение ко всем своим проблемам.
Лорд Ратерфорд тихо свистнул.
— Значит, я всего лишь светская обязанность? Да, должен признать, это удар в спину! Никогда меня еще не выставляли в столь нелестном свете, особенно мои же гости.
Мередит вспыхнула до корней волос.
— Извините, если показалась вам невежливой, милорд. Я не хотела.
— Лгунья, — бросил он без особого, правда, вызова.
— Мне хотелось бы, чтобы вы перестали то и дело упрекать меня во лжи, — воскликнула Мередит, вновь позабыв о правилах этикета.
— Когда не будете врать на каждом шагу, тогда я умолкну. Сами знаете, это одна из самых мерзких привычек, — возразил Ратерфорд с видом добродушного наставника, поучающего нерадивую ученицу. Губы Мередит дрогнули, словно она собиралась заплакать, и Ратерфорд в два шага пересек комнату и, встав перед ней, взял из ее руки бокал и наклонился.
— Нет, — успела выговорить она, прежде чем он поцеловал ее. — Вы не должны… — прошептала она, едва он чуть отстранился.
— Почему не должен, Мерри?
Он улыбнулся нежной, мягкой, невыносимо притягательной улыбкой, от которой реальность затянулась дымкой фантазий, а страхи показались бессмысленными. Но это было не так. Страхи не исчезли. Только отступили на несколько мгновений, а она — не глупая легкомысленная девчонка, чтобы терять голову от красивого лица, ослепительной улыбки и сверкающих глаз. Вдова на двадцать четвертом году жизни, обремененная братьями и долгами, не может позволить себе терять почву под каблуками своих поношенных башмаков.
— Лорд Ратерфорд, — начала Мерри, отступая, — я должна просить вас прекратить свои визиты в Пенденнис и воздержаться от бесед со мной наедине. Мне ни к чему ваше общество, хотя я крайне польщена вашим вниманием.
Она униженно улыбнулась, той улыбкой, которую обычно приберегала для соседей.
— И вы смеете вытворять подобное со мной! — воскликнул он, сведя брови и мгновенно превращаясь из учтивого аристократа в оскорбленного мужчину. И, схватив ее за плечи, принялся трясти. — Никогда не смей так мне улыбаться! — шипел он, не обращая внимания на ее возмущенные вопли. — Ну? Что значит весь этот вздор?
— Истинный джентльмен, милорд, не требует объяснений, когда леди заявляет, что не нуждается в его обществе, — ледяным тоном напомнила она.
— В тебе самой не слишком много качеств, присущих леди, Мерри Трелони, поэтому неудивительно, что я веду себя подобным образом.
— Вы невыносимы!
Схватив шляпу и перчатки, она направилась к двери, но Ратерфорд успел загородить ей дорогу.
— Прошу извинить меня за этот укол, Мерри, если так настаиваете. Но почему вы не желаете признать правду? То, что происходит между нами с самой первой встречи, не имеет. ничего общего с притворством или правилами приличия.
— Возможно, и так, — тихо ответила она, старательно рассматривая трещину в двери. — Но это не означает, что я откажусь от своего права выражать свои желания или требовать, чтобы с ними считались.
— Вчера я сказал, что люблю, что хочу видеть вас своей женой. Вы взяли на себя труд пояснить мне, что я ошибаюсь, что попросту забавляюсь брошенным мне вызовом и нахожу в вас лекарство от своей скуки. Спешу уведомить вас, что эти предположения оскорбительны для меня. Если вы имеете право выражать свои желания, тогда и я имею право на доверие. Не считаете, что мне лучше знать собственные чувства и чаяния?
Мередит молчала. Да и что тут говорить? Если она могла влюбиться в Ратерфорда, почему он не способен полюбить ее? Однако положения это не меняет. Всякая возможность брака между ними так же невероятна, как появление в этой комнате прекрасной феи. Не пребывай Дэмиен в таком странном состоянии духа и рассудка, не будь так несчастен и измучен, увидел бы это так же ясно, как она сама.
— Я жду ответа, Мередит, и хотел бы, чтобы ты смотрела при этом на меня.
Она ожидала, что он по привычке приподнимет ее подбородок, и, когда он не сделал этого, с трудом подняла глаза — поступок, неприятно напомнивший о необходимости повиноваться этому человеку.
— Допускаю, милорд, вам лучше знать, что вы испытываете.
Дэмиен сжал губы, продолжая безмолвно разглядывать ее, но тут снизу раздались звонкие голоса двух вечных спорщиков, Тео и Роба, а по лестнице прогрохотали каблуки. Взрослые как по команде отошли от двери и, когда троица появилась в дверях, уже попивали шерри: Мередит — у окна, а лорд Ратерфорд — у камина.
— Мерри, какая грандиозная ярмарка! — воскликнул Роб. — Цирк никудышный, всего лишь жалкий тигр и попугай, но в балагане мы видели Толстую леди. Она огромная сэр, вы не поверите.
Он обратил сияющие глаза на лорда Ратерфорда, чей жесткий взгляд мгновенно смягчился.
— Представляю, Роб, как ты повеселился. А что ты думаешь, Тео?
— Ничего особенного, — безразлично пожал плечами Тео со всей мудростью и опытом своих пятнадцати лет. — Во всяком случае, по сравнению с той, что бывает в Хэрроу в сентябре. Но Роб ничего лучшего не видел и не увидит, пока не перейдет в третий класс и не получит разрешение посетить. город.
— А мне все равно, — упрямо буркнул Роб. — И как только я поем, немедленно иду назад. Умираю от голода.
— Не пойму, каким это образом, — хмыкнул Хьюго. — И это после того, как ты целое утро жевал мятные леденцы и имбирные пряники.
— Не ссорьтесь, — вмешалась сестра. — Какое же это ярмарочное веселье, если не поесть вволю сладостей! Вы согласны, лорд Ратерфорд? — обратилась она к нему, на миг забыв о размолвке.
— Абсолютно, — кивнул он как ни в чем не бывало. — А теперь, может, попробуем эти более чем приемлемые блюда?
Он выдвинул для нее стул и, пока она садилась, незаметно погладил кончиками пальцев склоненную шею. Мередит вздрогнула и, понимая, что он это почувствует, поскорее передала Робу блюдо с пирогом и что-то промямлила насчет погоды.
— Могу я отрезать вам ветчины, леди Блейк, — с язвительной вежливостью осведомился Ратерфорд, — или предпочитаете пирог с дичью?
— Ветчины, пожалуйста.
— Весьма мудро.
Отделив от окорока несколько тончайших лепестков, он положил их на тарелку Мерри.
— Далеко не все разделяют пристрастие корноульцев к печеному тесту, хотя молодой аппетит способен и не на такое.
— Представьте, как хочется есть после целого дня тяжкого труда на полях или в рыбачьей шлюпке, — возразила она. — А мне казалось, что вы, как солдат, должны сочувствовать людям, проводящим долгие часы на воздухе, под открытым небом.
— Значит, вы были солдатам, сэр? — мгновенно встрял Тео. — На полуострове?
Мередит затаила дыхание, боясь, что Ратерфорд распушит мальчишку за чрезмерное любопытство. Но тот после короткой паузы ответил:
— Так уж вышло.
— О, как я вам завидую! — Глаза Тео сияли. — Что бы только я ни отдал за пару эполет, когда вырасту, конечно. Но Мерри и слушать об этом не хочет, как и о том, чтобы Хьюго принял обет.
— Ничего подобного, — запротестовала Мерри. — Я только сказала, что поговорю с тобой на эту тему, когда повзрослеешь. А если Хьюго по-прежнему будет настаивать на своем, когда окончит Оксфорд, я не стану на его пути.