Как только створка приоткрылась, я вылетела на свет, в простой мир обычных смертных. Солнечный свет на миг ослепил. А в следующий миг свет заслонила темная фигура. Не успела ничего подумать или сделать, как со всего размаху лбом врезалась в широкую, костлявую, мужскую грудь.
Отступление 1
~ Отступление 1. Примерно в то же время, что и описанные ранее события ~
Гроза отбушевала несколько часов назад, и высушенная неприступными челюстями гор отправилась дальше, на восток. Дороги, лес и поля в долинах скрылись за толстой пеленой белого тумана. Ясное, бескрайнее небо светом лун пыталось разогнать наступивший гнетущий мрак.
Фигура в грязном, окровавленном плаще появилась словно бы из воздуха. За ней на дороге оставался четкий кровавый след, но обладателя ран это не заботило. Неизвестный двигался уверенно шаг за шагом, пока не добрался до кованых ворот замка. Фигура подняла голову вверх, оценила высоту прутьев и только после этого, без единого звука перемахнула через преграду. Приземление было таким же бесшумным, только под ногами присевшего на одно колено образовалась приличная лужа крови, которая, впрочем, мгновенно впитывалась в землю и слилась в грязевое месиво. Неизвестный выпрямился и двинулся через небольшую аллею к главному входу в гостевую резиденцию. Ее построили еще три-четыре сотни лет назад, в угоду тогдашней моде на трехэтажные просторные усадьбы. В то время иметь замок с маленькими окнами и бойницами, к тому же врезанный в скалу, было… не модно, для аристократии.
Что ж, усадьбу построили, как прочие строят летнюю веранду, и превратили в гостевой домик, рассчитанный, правда, на сотни две разумных.
Неизвестный опустил руки на большие овальные ручки дверных створок. Сейчас было хорошо видно, что руки неизвестного были обмотаны бинтами и настолько пропитались кровью, что изначального цвета повязок уже было не разобрать. Фигура толкнула створки с такой силой, что те едва с петель не слетели. Грохот разнесся по просторному холлу, подобно грому гнева Пантеона. Стоило неизвестному переступить через порог, а обоим сапогам коснуться дорогого, идеально отполированного агата, как под потолком загорелись десятки осветительных кристаллов.
Фигура несколько секунд просто стояла, а потом принялась расстегивать пряжки плаща. Это было трудно, так как скользкие от крови пальцы все время выпускали из захвата ремешки. Со стороны кухни послышался тихий топот ног. Первой к фигуре подбежала стройная молодая девушка в теплом платье и переднике. Она поспешно присела и застыла, глядя на фигуру испуганным кроликом, ожидая приказаний.
Мужчина стянул с себя ненавистный плащ, просто оторвав пряжки вместе с кусками дорогой ткани. Швырнул его служанке.
- ВОН! – проревел он ей.
Девушку сдуло в ближайший закуток.
Мужчина проводил ее гневным взглядом. Шумно выдохнул и принялся разматывать повязки на руках. Он был воином. Это было понятно по армейской выправке, по мощной фигуре и мелким, хорошо залеченным, но все же не до конца, шрамам: на лице, висках и шее. Мужчина был высок, с широкой грудной клеткой и сильными руками. Особенно сильно, даже через разорванный камзол, выделялись мышцы на спине. Если бы воин не держал спину идеально прямо, то, несомненно, любой решил бы, что у него горб. Мышцы вдоль позвоночника были развиты так сильно, что это не скрывала никакая одежда.
Лицо у воина тоже было примечательным. Ярко-голубые глаза с длинными ресницами, густые прямые брови, высокий лоб. Имелся и прямой тонкий нос с чуть более крупными, чем это требовало лицо, ноздрями. Немного полные губы украшала короткая черная борода, закрывающая кожу над верхней губой и от уха до уха. Только под нижней губой была аккуратно выбрита дорожка к подбородку, что придавало воину еще более аристократичный вид. Густые, вьющиеся в крупную волну волосы сейчас были зачесаны назад и закреплены кожаным шнурком. Немного удивлял и цвет волос, в нем когда-то, возможно, при рождении, преобладали оттенки темной глины, но сейчас там имелись и красные пряди, и рыжие, а после сегодняшнего, прибавилось и серебряных. Лоб воина тоже был перебинтован, как и торс, и бедра. Можно было смело утверждать, что у мужчины осталось целой только спина. Он хорошо ощущал, как струйка крови затекает по ноге в правый сапог.
Мужчина уже размотал одну ладонь и брезгливо отпросил тряпку в центр холла, та пролетела пару метров и шмякнувшись на пол, оставила на дорогом камне грязно бурые следы.
- О, милостивые Боги! – в ошеломлении, сказал кто-то.
Воин скосил глаза - и увидел спешащего к нему старика с подносом и кубком горячего вина. Старик и в лучшие свои годы едва ли доставал воину до плеча, что уж говорить о нынешнем времени, когда возраст пригнул его к земле. Слуга в черной ливрее смотрелся рядом с воином, как сухая ветвь рядом со столетним дубом. Старик охнул и побледнел до синевы, рассмотрев изувеченную руку воина, с пальцев которой буквально содрали кожу. Мужчина отвлекся от разбинтовывания второй кисти и успел подхватить своей изувеченной рукой кубок с горячим, еще дымящимся, вином за миг до того, как старик в ужасе уронил поднос.
- Милорд, ваши руки… – сипло простонал старик, но натолкнувшись на яростный взгляд, пристыженно умолк.
Воин выпил одним жадным глотком содержимое кубка и, глядя на старика, зашвырнул его через весь холл на второй этаж. Смятый кубок врезался в гобелен, закрепленный на втором этаже открытой лестницы, прямо напротив входа. Старик вздрогнул всем телом, когда тяжелая жаккардовая ткань вместе с креплениями и кусками стены рухнула на мрамор.
Раненный стиснул челюсти - и снова принялся разматывать вторую руку. Капли крови вперемешку с маленькими кусочками мяса и кожи, с пугающим до дрожи, звуком падали на пол. Воин размотал повязки, и сорвал с себя тряпку, закрывающую лоб. Старик увидел, что лоб воина пересекает жуткий широкий разрез, через который, при желании можно рассмотреть и кость, но крови было немного, как это не странно.
Старик позеленел.
- Милорд… - только и сумел прошептать он.
- Что, Лоренс?! – прошипел мужчина. – Эта уже восьмая. Восьмая, Лоренс, слышишь! Восемь прекрасных женщин, восемь обрядов, восемь драконесс! На нашей с тобой совести восемь смертей, Лоренс!
Мужчина увидел, как почернело лицо старика. От вида слуги у воина, что-то сломалось внутри. В глазах блеснули слезы, а ноги подогнулись. Он опустился на колени и уставился на одинаково изуродованные ладони.
- Я был с ней до самого конца, - прошептал воин. – Лоренс, она так кричала, так умоляла спасти нашего сына… А я ничего не смог сделать, совершенно ничего…
Слова вырывались из мужчины толчками, будто он был смертельно ранен и заходился предсмертными хрипами.
Старик опустился на колени рядом с ним.
- Милорд Фиелгорн, я могу только представить вашу боль, но все же нельзя отчаиваться…
- Отчаиваться? Ты говоришь об отчаяньи?! Нет, Лоренс, то, что я сейчас испытываю уже не отчаянье и даже не гнев, более того, и не ярость. Я сам сгорел вместе с ней!
Воин рывком поднялся на ноги.
- Вызывай Яродана, Лоренс! Я хочу с ним переговорить…
- Но, милорд! – взмолился старик. – Милорд, этого нельзя делать!
Слуга вцепился в обрывки камзола господина, понимая, что в таком состоянии его господин может сотворить что-то по-настоящему страшное.
- Милорд, это слишком опасно! Я не могу позволить вам…
Мужчина дернулся, высвобождаясь из рук старика, и направился к лестнице.
- Ажар! – гневно закричал старик.
Воин споткнулся от звука собственного имени и обернулся. Ладони слуги окутала дрожащая дымка магии воздуха. Фиеголрн злорадно оскалился.
- Что, запрешь меня?
- Если потребуется! – уверенно ответил старик и сейчас в его глазах горел тот самый гнев и та самая яростная уверенность, которая когда-то давно связала их крепкой дружбой.
- Решай сам, Лоренс: либо ты вызываешь Яродана, либо мы закрываем вопрос продолжения моего рода - и со мной умрет последний из солнцекрылых! Больше на моих руках не будет крови драконесс, клятва дворянина!