Забрать у нее из рук оружие было детской игрой. Выдать ей прямой правой в скулу было не намного трудней. На глазах у нее появились слезы.
- Вот что случается, когда начинаешь играть в Жанну Гашетт вместо того, чтобы сидеть дома и вязать носки, - наставлял я ее. - Ты настолько завязла в этом грязном деле, дочь моя, что ни "Омо", ни "Перси" не вернут тебе прежней чистоты.
Ее рыдания усилились.
- Как грустно, что такая красота, какой обладаешь ты, должна завянуть в сырых стенах тюрьмы. Сейчас ты похожа на розу, а через десять лет ты будешь похожа на сморчок! И, к тому же, высохший сморчок, что еще важней. Но что я говорю десять лет! Убийство и попытка убийства, торговля наркотиками - это будет стоить тебе двадцать лет, и то только в том случае, если тебе удастся разжалобить судей.
Говоря это, я возобновил запас патронов в своей петарде.
Эта операция заинтересовала и испугала девочку.
- Видишь, - сказал я ей, когда закончил. - Мы сейчас вдвоем. В этом помещении уже есть двое умерших. И если сделать предположение, что я уложу также и тебя, то их будет трое.
- Вы не сделаете этого!
- Законная защита, девочка! Ты ведь не колебалась, почему же ты хочешь, чтобы я не сделал этого?
- Нет! Нет! - умоляла она. - Я потеряла голову.
Я навел на нее дуло пистолета. Девочка прижалась к стене, сожалея, что она не листок бумаги.
- Расскажи мне немного об этой организации. Это, может быть, изменит мои намерения.
Удивительно, до чего оружие вызывает страх. Самые твердые души теряют свою твердость при виде черного глаза пушки, устремленного на них.
- Кто этот человек? - спросил я, указывая на Франка.
- Инспектор Франк Тиффози из бригады по борьбе с наркотиками.
Это именно то, что называется проблеском света. Я сообразил: флик, занимавшийся темными делами. Он зарабатывал себе на хлеб наркотиками и здорово погряз в этом деле.
- Рассказывай, дева любви!
Она не раздумывая, села на стол.
Тиффози сотрудничал с гангстерами. Он имел дело с этими господами через посредничество бездельника-маркиза. Их сообщество было опытно, хотя и скромно организовано. Умберто занимался светскими людьми, а легавый полусветом. Они делали двойную игру, шантажируя городских жителей, употребляющих наркотики. Дело чрезвычайно прибыльное, понимаете? Они выигрывали во всех направлениях. Продавцы платили за молчание, и клиенты тоже. Маркиз мог ездить в карете, а парень Франк мог позволить себе развлечения с роскошными куколками. До сих пор они не занимались вымогательством у Градос, но благодаря нескромности шофера Кабеллабурна оба эти типа попали в беду.
Жена индустриального деятеля пичкалась наркотиками, и именно ее шофер, а по совместительству и любовник, доставал ей "снег".
Я делаю небольшую остановку, чтобы посмотреть, успеваете ли вы за мной. Я вижу, как это медленно у вас получается. Не сердитесь, мои поклонники! Если вы плохо соображаете, я начну свои рассуждения с начала. Я прекрасно знаю, что вы с вашими муравьиными мозгами не можете творить чудеса! Я знаю жизнь. Я не переставал интересоваться вами только потому, что вы оставили ваше серое мозговое вещество в гардеробной. Кто скажет вам это, не верьте ему. Знаете, что сказал один поэт? Безнадежные случаи самые прекрасные. Безусловно, вы стараетесь понять. Расслабьтесь, парни, забудьте на мгновение сроки платежей ваших долгов, ваши болезни, ваши неприятности, ваши унижения и ужасные зрелища, которые бросаются вам в глаза каждый раз, когда вы подходите к зеркалу! Согласны? О'кей, я продолжаю.
Мадам Кабеллабурна нажимала на своего шофера. Это было ее право, потому что он находился у нее в услужении.
Одновременно она давала ему доказательства своей привязанности, что не служило чести Кабеллабурна. Так как она была невропаткой и набивала себе ноздри порошком, парень Джузеппе доставал ей "снег". В Италии этот порошок очень редок. Его поиски привлекали внимание маркиза и его аколита-полицейского. (Между прочим, теперь я понял, почему мое посещение накануне не очень испугало ди Чаприни: он чувствовал себя под защитой.) Эти последние вошли в контакт с жадным шофером, который навел их на Градос.
А вы по-прежнему следите за ходом моих рассуждений? Нет, я же вижу, что вы смотрите по сторонам, когда я говорю! Если вы не будете слушать, вам надо будет сто двадцать тысяч раз написать такую фразу:
"Не следил за объяснениями Сан-Антонио, когда он их мне давал", понятно? И чтобы это было аккуратно сделано, иначе я заставлю вас переписать все заново.
Короче, продолжаю.
Указав на достойный дуэт (если бы их было на одного больше, он указал бы на трио), шофер решил нажиться. Это в порядке вещей и в натуре людей, как говорил какой-то генерал. Он кое-что разузнал о Франке Тиффози и, узнав, что он из легавых, начал угрожать ему, что выдаст его, то есть шантажировал, надеясь вытянуть из него немного фрика. Он назначил ему свидание около цирка, явился на это свидание и не вернулся с него, потому что Франк, который был радикалом в отношении методов, превратил его в мертвеца вместо того, чтобы платить. Вы все поняли, друзья? Теперь ваш котелок хорошо варит?
О'кей, я продолжаю в нормальном темпе. Пусть все усядутся за стол. Не торопитесь! Все сели? Спасибо!
- Скажи мне, лучезарное воплощение земного сладострастия, - с простотой в голосе обратился я к девочке, - почему это свидание было назначено около цирка?
Она этого не знала, но я, Сан-Антонио, у которого великолепный мозг, знаю ответ на этот вопрос, и у меня есть небольшая идея. Вы хотите узнать ее теперь, или лучше оставить ее на закуску? Да, вы правы, лучше держать ее про запас...
Так вот, лучше не держать, чем не знать...
Итак, я почти уверен, что папаша Барнаби немного замешан в этом деле. Кто знает, не был ли он связан с Франком Тиффози?
- Хорошо, - продолжал я. - Твой приятель пристукнул шофера, чтобы быть спокойным, ну а потом?
- Метрдотель синьора Кабеллабурна был связан с шофером и был в курсе дела. На следующий день после убийства последнего синьору посетил незнакомый человек с бородой и в очках...
Этот незнакомый человек закашлялся, чтобы скрыть смущение. По спинному мозгу у меня пробежала дрожь: эта дрожь прошла в толстую кишку, пронзила поджелудочную железу, сказав "добрый день" замедленному пульсу, и растворилась в моем дыхании. Я задрожал, так как предугадывал продолжение. А девица говорила монотонным голосом:
- Этот человек сказал синьоре, что Градос кое-что известно относительно убийства, и что они назначают ей свидание в тот же вечер около цирка.
- А затем, - прохрипел я.
- Затем метрдотель предупредил Франка.
Это все. Я сообразил. Франк, считая, что его безопасность нарушена (Кабеллабурны - очень могущественные люди), просто стал уничтожать людей.
Я почувствовал себя убитым. Мое вмешательство стоило жизни трем людям. Как это ужасно! И как глупо! Как это неприятно!
Я провел по лицу, мокрому от пота, дрожащей рукой.
В нашей работе всегда бывают жертвы. Своей хитростью Арсена Люпена я спустил с цепи убийцу, и этот тип уничтожил сперва Градос, а потом бедную дорогую мадам!
Есть от чего купить тридцать дюжин носовых платков, вышить на них черными нитками инициалы и вымочить их в слезах!
- Теперь расскажи мне о Барнаби, - вздохнул я.
- О ком? - удивилась она.
- О Барнаби, директоре цирка.
- Я ничего о нем не знаю и никогда не слышала, чтобы о нем говорили.
Она казалась искренней, и я не стал настаивать.
- А ты знаешь что-нибудь о краже в музее?
Она удивилась еще больше.
- Почему я должна знать об этом что-нибудь?
Ну вот, я опять оказался в том же положении, что и в начале допроса. Никакой возможности продвинуться вперед. Блуждаешь вокруг тайны. Просто уноси ноги!
- Это Тиффози, щелкопер, заставил украсть автомобиль дамы?
- Да. Его коллеги из криминальной полиции ничего не слышали о трупе мадам Кабеллабурна, и Франк задавал себе вопрос, что же произошло? Тогда ему пришла в голову мысль позвонить профессиональному вору автомобилей, которого он знал, и сообщить ему местонахождение автомобиля мадам Кабеллабурна.
Я глубоко вздохнул, думая о трупе молодой женщины, лежащей на верху крана, в кабине. Еще несколько часов, и ее обнаружат. Если узнают правду о моей роли во всем этом, у меня будет очень бледный вид. Меня будут называть не Эркюль Пуаро, а Эркюль Навет.