— Вы же сами обещали, — чуть ли не плача заныл он. — Знал бы, так поехал бы вкруговую…
Матерясь по-польски, я вылез из мотора и вытащил рюкзак. Голова лопалась, сам я едва стоял на ногах.
Надев рюкзак на спину, я потащился в сторону входа, над которым жужжала неоновая надпись «ВОКЗАЛ». Внутри все было чистенько-блистенько. Вот только пустовато. Только лишь какое-то жулье разлеглось на недавно поменянных креслах в зале ожидания. При этом они нервно вертелись, поглядывая, не идет ли милиция или представители одетых в камуфляж организаций, которые на всем пост-социалистическом пространстве почему-то называются охранными агентствами. Точно так же, как и в Польше.
В углу зала сгорбилась бабушка, торговавшая водкой и пивом[157]. Она тоже нервно оглядывалась. Тут у меня вновь мелькнула мыслишка о соточке, но я подумал, что это уже было бы окончательным упадком. И что я ничем уже не отличался бы от бродяг, развалившихся на лавках. Я вздохнул и подошел к кассе.
— До Симферополя, — прохрипел я, судорожно схватившись за стойку, потому что голова неожиданно закрутилась. — На ближайший.
— В 23:30, — сладко защебетала крашенная пенсионерка с розовой химией на голове, вся воздушная и эфирная, словно Дух Святой.
На часах было 13:00. Я застонал.
— А раньше ничего нет? — спросил я.
— А вы как думаете? Что я вас обманываю? — обиделась пенсионерка. — Или как? Осталось одно место. Берете?
— Зимой? — удивился я.
— А что — зимой? — начала сердиться кассирша. Макияж у нее был такой, словно лицо она нарисовала себе полностью.
— Это зимой едет столько человек, что нет мест?
— Слишком много вы себе позволяете, — заметила дама. — Упрекаете меня во лжи. Я сейчас охрану вызову.
Короче, билет я купил. И теперь нужно было как-то провести половину дня. В зимнем Днепропетровске. Аллилуйя!
Я упал в кресло. В паре мест от жуликов. Самый ближний ко мне открыл глаз. Он был настолько заросшим, что непонятно было, где заканчивается борода, а где начинаются брови. Мужик вытянул руку в жесте «подайте чего-нибудь». В этом всем была механика робота. Я поднялся, прошел пару метров, уселся. И увидал надпись: «ВИП ЗАЛ».
Мне нужно было почувствовать себя получше, чем все это вокруг выглядело. В обязательном порядке. И я толкнул дверь. В средине стояли мягенькие диваны. На столиках лежали международные журналы по теме ухода за большими деньгами и лайфстайла.
В самом углу сидела и что-то просматривала на планшете девица, которая — и все указывала именно на это — попала сюда, выйдя прямиком из одного из этих журналов. Потому что ни из какого-либо другого места попасть ей было просто невозможно. Я просто не мог представить себе, будто бы она имела хоть что-то общее со всем тем, что находится вокруг вокзала, и я знал, что ей тоже не хотелось, чтобы я это себе представлял. На ней были сапожки на высоком каблуке, чулки, черное мини, полупальтишко, и выглядела она вся так, будто была какой-то голограммой себя, а не сама собой.
— Заплатить нужно! — сказал громадный охранник, который бесшумно появился у меня за спиной. — Пребывание в зале платное.
Я заплатил, бросил рюкзак на мягкий диван. Девица оторвала взгляд от айПэда и неприязненно посмотрела на меня. Ну да, ее пространство я засрал, и знал об этом: в своих покрытых грязью ботинках, обвисших камуфляжных штанах и куртке, которая — о ужас! — не была ни черной, ни кожаной. Я улыбнулся ей, но девица уже глядела в планшет. На ее лице было написано такое отвращение, что я почувствовал, как у меня самого желудок поднимается к горлу.
Через пять минут мне уже все осточертело. Из динамиков раздавалась музыка, которая, по замыслу, должна была образовывать нейтральный фон, но как-то не образовывала. Презрение коти с планшетом лазило по мне стадом тараканов. Охранник осуждающе глядел на мои ботинки, как будто бы искал с ними зрительный контакт. И вообще, было дико скучно.
Я оставил рюкзак в камере хранения и вышел в город.
Днепропетровск, ах, Днепропетровск. Было темно, хотя и было светло. Это воздух был чем-то замазюкан, так что возникало желание его протереть. Я шел по проспекту Карла Маркса и чувствовал жуткую усталость. И не один я. Здесь усталость испытывали все.
Днепропетровск, ах, Днепропетровск. То тут, то там проблескивали фрагменты Запада, но и они были покрыты этим тяжелым воздухом, словно сажей. Размещенные в контексте восточной пустоте. Бабули продавали чеснок перед стеклянными дверьми офисных зданий, а двери эти открывались всякий раз, когда к ним подходил клиент[158]. Охранники в черных мундирах понятия не имели, чем им заняться, в связи с чем шастали туда и назад. Молодые курсанты военных училищ, выглядящие так, как будто бы неожиданно уменьшились внутри тех советских фуражек-аэродромов и мундиров с громадными погонами, несколько пугливо пробегали по улицам[159]. Было похоже на то, что если чего случится, это их придется защищать.
157
А вот это уже чистейшей воды гонзо… Нет там таких бабок. А торговых точек с пойлом недалеко от вокзала хватает с головой. Кстати, еще одно замечание: Автор почему-то упорно называет вокзальных бродяг żule = жулики, мелкие хулиганы, а не бродяги, что больше соответствовало бы правде. Хотя сейчас в зал ожидания бродяг и не пускают. Да и лет пять назад (когда, похоже, происходит действие главы) тоже не пускали.
158
Вот ума не приложу, где на проспекте Карла Маркса перед офисными зданиями бабули могут продавать чеснок?… Очередное гонзо?…
159
В Днепропетровске в то время уже не было военных училищ. Курсанты зимой не носят фуражки, мундиры у них под полушубками. Очередное гонзо?