Но без борьбы я не сдамся. Умирать будем весело.
Она бросила на пол туфли, издала воинственный крик и, схватившись обеими руками за мощное запястье на своем плече, ударила ногой. Нападавший отлетел к стене. Она повернулась и, готовая нанести еще один удар, застыла на месте.
На полу лежал Рэм.
- Какого черта!
- Я защищалась, только и всего. Карате. У меня коричневый пояс.
- А у меня черный, но я же не знал, что тебе вдруг взбредет в голову устраивать здесь соревнования. - Он поднялся.
- Ты напугал меня. Это получилось совершенно автоматически. Извини. Она виновато улыбнулась.
Однако он в ответ не улыбнулся.
- Где ты была все это время? Я перевернул вверх дном весь пароход.
- Перестань на меня кричать, Рэмсон Габри! Я вовсе не обязана перед тобой отчитываться. Какое твое дело? Я вольна ходить там, где хочу и когда хочу. Ты меня слышишь? - Бормоча ругательства, она подхватила туфли и побежала по коридору.
- О, шакар, извини. Я просто был вне себя, когда не мог тебя найти.
- А тебе не надо было меня искать. Я никуда не терялась.
Она поднялась по лестнице и направилась к своей каюте.
Рэм следовал сзади. Ее пальцы так дрожали, что она не могла попасть ключом в замочную скважину.
- Позволь мне, шакар. - Рэм дотронулся до ключа.
- Что ты все шакар да шакар. Надоело. Я устала от твоего твердолобого собственничества. Посмотри на меня. Я что, выгляжу слабой и беспомощной? Я отлично могу позаботиться о себе. И еще: мне не надо никаких сторожевых псов. Если понадобится, я куплю немецкую овчарку. И не смей распекать Марка, Рэмсон Габри. Он не виноват, что я от него убежала.
- А если я пообещаю не ругать Марка, ты меня простишь?
- Это что, шантаж?
Он широко улыбнулся и пожал плечами.
- Но, Рэм, мы уже не раз об этом говорили. Ты забыл первый, второй и третий пункты соглашения? Зачем ты выводишь меня из себя?
***
Рэм чувствовал себя полным идиотом. Единственное, что он хотел, так это сделать ей приятное, увидеть ее улыбку, услышать, как она с любовью произносит его имя, защищать ее от всяческих бед. Она не должна знать, что лидер исламских экстремистов угрожал похитить одного из иностранных туристов, чтобы заставить правительство выполнить его абсурдные требования. Обычно за такими демаршами ничего не стоит, но все же пугать ее не следует. Еще ей лучше не знать также, что, несмотря ни на что, его оперативники непрерывно наблюдают за ней. Конечно, он ее обманывает, но иначе нельзя. Ее счастье и безопасность того стоят.
Вспомнив, как оплошали его люди, он помрачнел. Подумать только, дали возможность вору проникнуть в каюту и унести драгоценности. Проворонили этого желторотого юнца со змеей. В их пользу говорит только то, что сами Мери и Вэлком никак не пострадали, так как основное внимание наблюдатели сосредоточили на них, а не на их каютах. Надо все продумать. В дополнение к дежурному, которого назначил капитан, в коридоре будет находиться еще один. Разумеется, не Марк. Скоро стоянка в Эдфу, и на борт поднимутся еще трое его людей.
Его глаза смягчились, когда он вспомнил огонь, какой зажегся в глазах Мери. Надо же, коричневый пояс. Он улыбнулся. С каждым днем она все больше и больше напоминала ему бабушку. Мери была способна завязать себя узлом и в то же время парить душой в облаках. Он вздохнул, пытаясь подавить боль, возникающую во всех его членах, когда она рядом, или когда он думал о ней, или когда произносил ее имя. В ее отсутствие он чувствует, как будто лишился чего-то очень важного. Например, руки или ноги... или сердца.
***
Рэм нежно гладил ее шрамик. Этот шрамик становился более заметным, когда она сердилась, или печалилась, или уставала. Он нагнулся и нежно коснулся ее губ:
- Я люблю тебя. И очень стараюсь выполнять соглашение, поверь мне. Но помоги мне, шакар. Научи меня. Не сердись на меня. Я этого не могу вынести.
Она была сейчас совсем близко, так, что их тела соприкасались. Это было сладостно. Никто не говорил ему прежде, что любить - это так болезненно... и одновременно так чудесно.
Он отстранил ее и начал осыпать поцелуями ее лицо - ее щеки, ее веки, ее нос, ямочку на ее подбородке. Потом зарылся лицом в ее шею, его нетерпеливые руки принялись ласкать это желанное тело.
Услышав ее восхитительный стон, Рэм почти обезумел. Его рот прилип к ее рту, язык судорожно проник между ее губами.
И она зажигалась его огнем. Это было как удар молнии, внезапный шквал ветра. Она целовала его с жаром, который тоже был болезненным, но тоже чудесным. Дикое соединение - горячее, нежное, болезненное.
Когда Рэм наконец оторвал свои губы, Мери застонала, не желая с ним расставаться. Прижав ее к себе, он прошептал:
- В любую минуту начнут прибывать пассажиры с экскурсии. Я думаю, мы их шокируем, если они застанут нас занимающимися любовью посреди холла. Пойдем в твою каюту.
Что ты делаешь, идиотка?
Мери глубоко вздохнула:
- Я... у меня разболелась голова.
Он удивленно посмотрел на нее:
- Голова?
- Да, голова. - Она потерла виски.
- Принести тебе аспирин?
- Нет, нет. Мне просто надо немного отдохнуть. Всего несколько минут. И все будет в порядке.
- Хорошо, любовь моя. Попросить, чтобы тебе подали обед в каюту? - Он поцеловал место на виске, которое она только что потирала.
- Нет, нет. Увидимся в ресторане.
Оказавшись в каюте, Мери оперлась о дверь и сделала глубокий вдох. Надо же, была на волосок от... Ну что я могу поделать? Как только он ко мне прикасается, весь мой гнев растворяется в воздухе как дым, вся моя решимость рассыпается на мелкие кусочки, а способность мыслить непонятным образом куда-то исчезает. Я вся сейчас наполнена предчувствием любви. Это бывает, когда ты уже любишь и тебя уже любят. Любит этот таинственный, несносный человек.
И как это возможно - чувствовать себя так чудесно, когда все так не правильно?
Она еще раз глубоко вздохнула.
И почему, несмотря на все неприятности, которые свалились сейчас на мою голову, мне хочется забыть обо всем и броситься к нему в объятия?
Ни на один из вопросов ответа не было.
- Вэлком! - позвала она, горя нетерпением рассказать подруге о своих открытиях в каюте 316. Но в комнате Вэлком никого не было.
Жаль. Мери свалилась на постель. Необходимо обследовать эту каюту более тщательно. Но не одной. Оставим это на время.
***
Мери нырнула в мягкое бархатное кресло в конце танцевальной площадки, промокая салфеткой лицо. Она уселась и принялась обмахиваться соломенной ковбойской шляпой, одной из многих, которые достал Рэм, бог его знает откуда. Он и сейчас, разумеется, был тут как тут и уже подавал ей бокал холодного лимонада. И черт меня дернул предложить эти танцы. Репетиция, конечно, не убила ее, но вымотала последние силы. Даже Эстер Беррингтон и остальные члены клуба "Золотые годы" выглядели свежее, чем она. Вон как заливается смехом Нонна Крафт. Она разговаривает о чем-то веселом с Уолтером Рашем, которого Рэм тоже снабдил сапогами и шляпой.
- Тебе не жмет, любовь моя? - спросил Рэм, опустившись на колени, чтобы проверить, подходят ли ей эти ковбойские сапоги.
Мери пошевелила пальцами в коже, мягкой, как лайковые перчатки. Сапоги были пошиты как будто на нее. В них было удобнее, чем в мокасинах.
- Все прекрасно. А почему ты спрашиваешь?
- Ты так внимательно просматривала список группы с размерами обуви, что я подумал, может быть, ты хочешь с кем-нибудь обменяться.
Мери насторожилась. Она проверяла размеры обуви совсем не за этим.
- Хм... нет. Мне просто было любопытно.
Ей удалось выяснить, что только трое мужчин в группе носят обувь небольшого размера: Жан-Жак, Уолтер Раш и, как ни странно, Марк.
Она вспомнила, что у того лысого итальянца, который все крутился возле Вэлком, тоже маленькая нога. Но надо иметь в виду также и размер его талии. Он не то что по веревке, но и по лестнице поднимался с трудом.