Ленора не нашлась что ответить и, отвернувшись, встретила нежный взгляд Эштона.
— Ну а теперь, когда вы немного поразвлекались, мистер Уингейт, пора вам отсюда убираться, — злобно заявил Малкольм. Вы мне и без того изрядно досадили. Я места себе не найду, пока не удостоверюсь, что ваше поганое семя не дало всходов.
Ленора густо покраснела и негромко произнесла:
— Ну что ж, все равно, Малкольм, вы рано или поздно это узнаете. Зимой у меня родится ребенок, и отец его — Эштон.
— Не-е-ет! — Малкольм бросился к постели, заставив ее в страхе отпрянуть на подушки, но тут же остановился. Прямо в глаза ему смотрело дуло большого револьвера. Он понятия не имел, откуда взялась эта штука, но откуда-то взялась. Щелкнул предохранитель. У Малкольма на лбу выступили крупные капли пота.
— Я же говорил, троньте ее хоть пальцем, и я убью вас. Я не шучу. — Эштон немного помолчал, давая противнику осознать угрозу, а затем махнул револьвером.
— А теперь вон отсюда!
— Вы оба меня обманывали все это время, — взвизгнул Малкольм, отступая. — Нежились, развлекались, а я остался в дураках!
— Я думала, что он мой муж, — вспыхнула Ленора, нервно натягивая повыше простыню.
— Я и есть ее муж, — заявил Эштон.
Малкольм побледнел от ярости.
— Если она ваша жена, то почему же, черт побери, она за меня вышла замуж? — воскликнул Малкольм.
— Я тоже хотел бы это знать, — откликнулся Эштон. — Действительно, не могу понять, почему Ленора вышла за вас.
Малкольм резко выбросил руку, указывая на нее.
— Так вот же Ленора!
— Лирин, — лениво поправил его Эштон.
Малкольм яростно сжал зубы, подыскивая слова, которые убедили бы противника в его правоте, но так и не нашелся что сказать. Он резко произнес, обращаясь к Леноре:
— Немедленно вставай и пошли домой.
— Я думаю, лучше вам уйти, Малкольм, — ответила она.
— Тебе что, неловко одеваться на глазах у мужа? А при нем, стало быть, можно?
— Я не то имела в виду. Вам надо собраться и уйти из дома… сегодня же.
Малкольм бросил на нее яростный взгляд и отступил, качая головой.
— Нет! Я имею право здесь жить! — Движением подбородка он указал на Эштона. — Это ему надо убраться. Не мне!
— Вам нельзя здесь оставаться. Я не могу из-за вас рисковать ребенком. Мало ли что вам взбредет в голову.
— А как насчет него? — Малкольм побагровел. — Где он будет жить?
— Где захочет, — просто ответила Ленора. — Я собираюсь попросить его отвезти меня в Англию. Когда-то у меня была нянька, я уверена, что она узнает меня, и против Эштона она ничего не имеет. Она-то и скажет, кто я есть на самом деле.
— И что будет, если выяснится, что ты Ленора? — насмешливо спросил Малкольм.
— Тогда мне придется как следует подумать. Не могу представить себе, чтобы я была замужем за одним, а ребенок родился бы от другого.
— С этим нельзя не согласиться, — осклабился Малкольм.
Ленора пропустила мимо ушей это замечание.
— Так или иначе, я не могу жить с вами в одном доме после того, что сегодня произошло. Поэтому прошу вас до моего возвращения оставить дом.
— Если я и уйду, то ненадолго. Я еще вернусь.
— Не стоит, Малкольм. Даже если я и Ленора, все равно между нами все кончено. Я подам на развод…
— Чтобы выйти за него? — закричал Малкольм. — Вот уж будет пища для сплетен!
— С этим я ничего не могу поделать, Малкольм, — сказала она. — Я должна думать о ребенке.
— Это верно, щенку нужно имя.
Эштон ледяным взглядом посмотрел на Малкольма.
— Мне надоели, Малкольм, и ваши оскорбления, и ваши угрозы. — Он небрежно поиграл пистолетом. — Полагаю, вам пора отсюда убираться. Мне надо кое о чем потолковать с этой дамой.
Малкольм бросил на них последний взгляд и, едва сдерживаясь, вышел. Он зашагал к дому, обдумывая на ходу различные варианты. С мистером Уингейтом у него еще не все кончено.
Эштон встал и, обвязавшись полотенцем, подошел к пологу шатра. Откинув его, выглянул наружу.
— А он ведь и впрямь вернется, — пробормотал Эштон. — Так просто он не сдастся.
— Не вижу, зачем ему это, — Ленора вопросительно посмотрела на Эштона. — Что ему еще здесь надо?
— О, причин может быть сколько угодно, и все они, так или иначе, связаны с тобой.
Она улыбнулась, положила Эштону руку на обнаженное бедро, любовно и в то же время лукаво улыбаясь:
— Ну, если он будет так же настойчив, как вы, мистер Уингейт, тогда помогай нам Бог.
Эштон улыбнулся в ответ.
— Ну, я-то отчаянно боролся за то, без чего жить не могу. Королева моя!
Ленора перестала улыбаться.
— И что же будет теперь, когда ты добился своего?
Эштон пожал плечами.
— Надо еще кое-что предпринять, чтобы формально закрепить победу. И уж тогда все.
— И ты все еще настаиваешь, что я Лирин?
Он придвинулся поближе и поцеловал ее в плечо.
— Я просто не могу поверить, что вы так похожи друг на друга.
Ленора коротко рассмеялась и поймала его руку. Опасная близость Эштона удерживала ее в постели. Она пробормотала что-то и, почувствовав, как он прижимается к ней губами, вздрогнула. Свободная рука Эштона легла ей на обнаженную спину, прижала к себе, а она и не подумала натягивать на себя простыню. Закинув ему руки на шею, Ленора вся подалась навстречу его ищущим губам.
Эштон бросил взгляд на небольшие часы, украшавшие интерьер его роскошного жилья, соображая, когда вернется Лирин из города, куда она поехала вместе с мистером Эвансом и своим отцом. Лирин пригласила его разделить по возвращении из Билокси полдневную трапезу и рассмеялась, услышав, что Эштон вполне насытится одним лишь ее присутствием.
Когда Ленора со своими спутниками уезжала в город, Сара стояла у входа в палатку и ждала, пока Эштон, попрощавшись, не обратит наконец свое благосклонное внимание на отчеты, которые она ему привезла. «Русалка» пока стояла на якоре, а вот на «Сером орле» капитан Мойерс и его команда готовились к выходу в Карибское море. Сара предпочла бы отправиться с ними, но Эштон предполагал отправить ее назад в Натчез, если вся эта история завершится благополучно. Впервые с тех пор, как они познакомились в таверне, Сара отважилась спросить у Эштона, как это Лирин, или, допустим, Ленора, оказалась в таком положении. Все, что мог, Эштон сказал, оставив ей самой судить об этом рыжем дураке Малкольме.
Когда он закончил, Сара задумчиво вздохнула.
— Да, жуткое дело: не знаешь, то ли ты в своем уме и оказалась жертвой чьего-то злого умысла, то ли безумна… и тебя надо изолировать. — Она сжала руки и опустила взгляд. — Порой я сама себя спрашиваю… отчего так все у меня повернулось: из-за ненависти или желания отомстить? — Подняв голову, она вгляделась в глубь шатра, но ничего там не увидела. — Передо мной мелькает мужское лицо… и я думаю: мне знакомо оно! Это он поломал" мою жизнь! Он просто нацарапал мое имя на листе бумаги! И все, что у меня было, стало принадлежать моему мужу. Он мог распоряжаться моей собственностью по своему усмотрению, а меня вышвырнул, как тряпку. Ему не было нужды ждать, пока я умру, ему даже весело было думать, что я жива. Конечно! Ведь один росчерк пера — и все перешло к нему… — Сара сдвинула брови. — Не моего, чьего-то пера! — Она нервно потерла ладони, смахнула выступившие на глазах слезы и виновато посмотрела на Эштона.
— Прошу прощения, мистер Уингейт. Что-то меня снова повело на воспоминания.
— Ну что вы, Сара, — сочувственно сказал Эштон. — Похоже, вам надо выговориться.
— Это уж точно, мистер Уингейт. — Сара подавила тяжелый вздох. — Я была свидетельницей того, как разорили моего отца… а может, и убили… А затем меня засадили по ложному обвинению. — Она неуверенно подняла взгляд на Эштона. — И оказалась я в необычной тюрьме, мистер Уингейт. Это было кошмарное место… цепи… кнуты… тараканы заползают прямо в тарелки. Одного человека специально наняли, чтобы он следил за мной… чтобы я не бежала… а после его убили… почему, не знаю… разве что он начал выказывать мне какое-то сочувствие. Здесь я наблюдаю что-то подобное… я боюсь за эту женщину… Надо все рассказать… только я не до конца уверена… может, все это мне только кажется? — Сара подняла взгляд и умоляюще посмотрела Эштону прямо в глаза: понимает ли он, что она хочет сказать.