Лирин была не столь хрупка, как выглядела, и изо всех сил боролась за жизнь. Неугасшее сознание все время сверлила мысль, что не затем пришла к ней любовь, чтобы так легко ее оставить. Она прилагала неимоверные усилия, чтобы удержаться на поверхности, а юбки, ее пышные юбки, тащили вниз, в черную пучину. Но она продолжала бороться... пока не увидела вспышку выстрела и падающее тело мужа. Разбойник рванулся вперед, чтобы убедиться, что все дело сделано, а ее силы иссякли. На место радости и надежды, которые еще так недавно владели ею, пришла сосущая пустота. Поток подхватил ее юбки, закружил ее и повлек вниз. Во второй раз над ней сомкнулась черная вода, и теперь бороться не было уж сил. Руки ее ослабели, она погрузилась в вечную пустоту.
ГЛАВА ПЕРВАЯ
9 марта 1833 года, Миссисипи.
Порывистый, то и дело меняющий направление ветер весь день швырял на землю косые струи дождя, но позже, когда ночь опустила свое черное покрывало, буря утихла. Земля с облегчением вздохнула и погрузилась в покой. Воздух, казалось, застыл в неподвижности, и низко над землей повис белый туман. Его таинственные полосы лизали болотистую почву, пробиваясь сквозь черный кустарник, заполняя низины и обвиваясь вокруг мощных стволов деревьев. Высокие ветви величественно шевелили своими пушистыми пальцами, роняя на землю капельки влаги. Сквозь редкие облака то и дело пробивалась бледная луна, и в ее серебристом свете предметы приобретали загадочные очертания.
Старый кирпичный особняк, потонувший в листве деревьев и окруженный со всех четырех сторон высоким железным забором, сливался с кухонькой, примостившейся сзади. Туман поглотил их, и время, казалось, замедлило свое движение. На миг все застыло. Скрип ржавых петель нарушил тишину, но тут же прервался. У задней двери дрогнула ветка, и из-за кустов появилась какая-то тень. Похожая на большую летучую мышь фигура бесшумно скользнула к дому и остановилась под навесом у крыльца. Руки в перчатках подняли решетку, уложили ее на камни и поспешно высекли из кремня огонь, от которого сразу загорелась небольшая горка пороха. Взлетели искры, вспыхнул огонь, поднялся столб серого дыма, слившегося с туманом. Три фитиля продолжали тлеть, когда порох уже выгорел. Извиваясь, полосы огня расходились в разные стороны, медленно подбираясь к желобам, забитым порохом, которые, в свою очередь, вели к пакле, сложенной в отдельные кучи, и к хворосту. Укорачиваясь, фитили грозно шипели, и, словно предчувствуя надвигающуюся беду, многочисленная живность, обитающая в подвалах дома, с шумом устремилась в ночь.
Загадочная тень удалялась от дома к железным воротам, низко пригибаясь к земле, выскользнула наружу и поспешно направилась к опушке леса, где была привязана лошадь — великолепное животное с белой звездой во лбу, словно созданное для быстрого бега. Отвязав коня, всадник направил его в сторону торфяника, чтобы не был слышен цокот копыт. Когда нужда в осторожности пропала, он сильно хлестнул коня и погнал вперед полным ходом. Вскоре они растворились в ночи.
Наступила мертвая тишина, нарушаемая лишь приглушенными стонами одинокого дома, который, казалось, предчувствовал свою неминуемую судьбу. С прогнивших карнизов, как слезы, падали алмазные дождевые капли, а в это время глубоко внутри дома уже зарождался странный глухой ропот. Приглушенные крики, тяжелые всхлипы, задавленный безумный смех наполнили ночь диким, бессмысленным звучанием. Далекая луна спряталась за непроницаемым облаком и, невидимая, равнодушная ко всем земным страстям, продолжала свой небесный путь.
Три шипящих змеи слепо, но верно прокладывали себе путь, пока ярко взметнувшееся пламя не засвидетельствовало, что цели своей они достигли; загорелся порох, и в его пламени туман заиграл мерцающим желтым светом. Огонь перекинулся на паклю и кучи хвороста, весело побежал дальше и жадно лизнул деревянные двери. В одной из ближайших ко входу комнат мелькнул тусклый свет, затем он разгорелся адским пламенем, с жутким вздохом облегчения лопнули оконные решетки. Жар увеличивался, накалились подоконники, огненными брызгами рассыпались осколки стекол, и через образовавшийся проем огонь ринулся на штурм каменных стен.
Дикие, невнятные стоны, доносившиеся откуда-то сверху, перешли в громкие вопли страха и отчаяния. Сведенные судорогой пальцы жадно хватались за оконные решетки, окровавленные кулаки врезались в оконные стекла. Кто-то бешено заколотил в запертую изнутри дверь, через мгновенье она распахнулась, и наружу выскочил, едва держась на ногах, крупный мужчина. Словно защищаясь от ударов, он обхватил руками лысую голову и ринулся в глубь двора. Лишь отбежав на порядочное расстояние, он остановился и в священном ужасе посмотрел на горящий дом — так дети наблюдают за каким-нибудь захватывающим представлением.