Было довольно поздно или, наоборот, слишком рано для подобных прогулок. Уорик был и заинтригован, и обеспокоен поведением молодой девушки – родственницы его друга. К тому же ему не очень хотелось так скоро возвращаться к себе. Он старался держаться от Меллиоры подальше, однако настало время объяснить ей, что король намерен лишить ее наследства, если она не подчинится его воле.
Замок в Стерлинге был местом безопасным, но, похоже, Энн чего-то опасалась. Когда она приблизилась, Уорик вышел из тени и вежливо поприветствовал девушку:
– Энни.
Она резко остановилась, лицо ее сильно побледнело.
– Л... лэрд Лайэн!
– Что ты делаешь здесь так поздно?
Идет со свидания с любовником? Единственно возможный ответ. Она всегда была приятной, деликатной девушкой, но в семье с ней порой обращались слишком строго.
– Я... я возвращаюсь в свои покои.
– От кого?
– От... от больной подруги. – Она лгала, и делала это весьма неумело.
– В такой поздний час?
Она опустила голову, затем дерзко посмотрела на Уорика.
– Мне недолго оставаться на свободе. Падрик принял решение отдать меня в монастырь.
Определенно она только что встречалась с любовником. И, судя по ее тону, этот человек очень много для нее значил. Молодым девушкам свойственно влюбляться и разочаровываться в любви, часто без особых на то оснований.
– Ты хотела бы посвятить себя служению Богу?
– Вовсе нет, – прямо ответила Энн. – Я хочу выйти замуж.
– Ты сказала об этом дяде?
Бледность лица мгновенно сменилась румянцем. Энн снова опустила голову.
– Он считает позором, что в моих жилах течет кровь викингов. А если я пойду в монастырь, то, по его мнению, искуплю грехи викингов, совершенные ими против церкви.
– Если люди не были христианами и не имели понятия, что это такое, нельзя говорить, будто они совершили грехи против церкви.
Энн ахнула:
– Лэрд Лайэн! Но ведь это богохульство!
– Я нисколько не богохульствую, Энн. Я был воспитан как христианин. Многие викинги обращены в христианство. И будь твой отец жив, с ним произошло бы то же самое. Но его убили, и ты не должна расплачиваться за его грехи – настоящие или воображаемые.
В глазах Энн засветилось что-то вроде надежды.
– Если бы все это вы сказали моей семье, они бы к вам прислушались. Мне бы так хотелось поговорить с дядей и убедить его! Или чтобы кто-то другой поговорил с ним как с главой семьи. Но дядя сейчас воюет, все оставил на Падрика. Я знаю, он восхищался вами, и если бы вы только...
Энн оборвала себя на полуслове, спохватившись, что наговорила слишком много, и испытав внезапное смущение.
Глаза ее испуганно округлились, когда она увидела Джиллиан, горничную Меллиоры, которая стремительно неслась в их сторону. Едва не столкнувшись с Энн, Джиллиан закусила губу и умоляюще посмотрела на Уорика.
– Лэрд Лайэн, я должна с вами поговорить. Это очень срочно.
– Да, Джиллиан. Энни, мы вернемся к нашему разговору. Возможно, если ты убедишь меня, что твои планы не направлены против Господа Бога и короля, я смогу тебе помочь, – сказал он и отступил назад, освобождая ей путь.
– Лэрд Лайэн, Меллиора...
– Меллиора – что?
– Снова сбежала, сэр!
– Откуда вы знаете?
– Я принесла ей одежду. Но ее нет, она убежала!
– Это невозможно! Дверь заперта на засов. На страже стоит Ангус... – сказал Уорик и вдруг замолчал, поняв, что женщина говорит правду.
– Ангус не позволит никому войти к ней, – продолжал размышлять вслух Уорик, широким шагом идя по коридору. Джиллиан почти бежала вслед за ним.
Дверь в спальню Уорика была открыта. Внутри находился Ангус, который стучал по стенам, заглядывал под кровать и страшно ругался. Он поднялся, оказавшись лицом к лицу с Уориком. Этот громадный, добрый, хотя и грозный на вид воин, должно быть, никогда в жизни не выглядел столь смущенным и виноватым. Он понимал, что значит охранять Меллиору, и Уорик предупреждал его, что она увертлива, как угорь.
– Уорик, она растаяла, как туман на болоте. Когда появилась Джиллиан, засов был заперт, но Меллиоры не оказалось, – сказал Ангус. – Она каким-то образом выскользнула из комнаты.