Потому как она точно заметила, что Бреннер не слушает. Она все еще жаловалась ему на безалаберность медицинского персонала. И госпожу Рупрехтер вовсе не заботило, что про мертвых нельзя говорить плохо. Потому как она прошлась даже на счет Ирми, которая многие годы была ее домашней медсестрой. Можно было подумать, она сердита на Ирми за то, что та позволила застрелить себя. Фактически наглость какая, в свои девяносто лет фрау Рупрехтер приходится привыкать к новой сиделке.
— Слишком любопытная персона, — шипела фрау Рупрехтер. — Везде свой нос сует!
— Да, фрау Рупрехтер.
— Такая любопытная личность!
— Да, фрау Рупрехтер.
Ты уже по односложным ответам можешь догадаться, что Бреннер снова слегка отвлекся на свое мысленное путешествие. Берти с его детективным агентством сейчас был все-таки лучше госпожи Рупрехтер.
— Мой друг из Союза спасения сказал, что детективное агентство его не интересует, но помочь он мне поможет с удовольствием. Теперь, значит, взял я отпуск на прошлой неделе. Фактически как бы тест на мою пригодность как детектива. Смогу ли я за неделю выяснить, кто тебя отделал перед Golden Heart.
Можно подумать, что фрау Рупрехтер с ее вечными историями не настолько интересна, чтобы Бреннер все время отвлекался на нее от рассказа Малыша Берти.
Но вот ведь какое дело с этими путешествиями. Чем дальше что-то находится, тем интереснее кажется, даже если вблизи оно становится совершенно неинтересным. Хотя я должен сказать, что такая мания преследования вовсе не интересна, только ужасно на нервы действует, но это уже другое.
И ты вот про что не забывай. Если человек так сильно болен сахарным диабетом, значит, он автоматически уже наполовину слепой. Это корковая слепота, из-за сахара, ты меня не спрашивай почему, я не глазной врач.
— Она думала, я не вижу, что она все время в моих бумагах копается. — Госпожа Рупрехтер продолжала ругать свою бывшую домашнюю медсестру, хотя та давно была в могиле.
— Разве не она должна была все для вас писать? — Бреннер прикинулся заинтересованным, потому как у госпожи Рупрехтер всегда щедрые чаевые.
— Естественно! — прикрикнула Рупрехтерша на Бреннера. Потому как после лечения Рупрехтерша становилась несколько нетерпеливее, чем прежде, фактически оборотная сторона медали с чаевыми.
Но Бреннер обижался недолго, потому как он мысленно был все еще занят Берти.
— Мой друг послушал кое-какие разговоры в Союзе спасения. Там ни для кого не секрет, что тебя отделали два водителя грузовика из фирмы «Ватцек-бетон».
— «Ватцек-бетон» — это ведь название спонсорской фирмы на каждой второй машине Союзе спасения.
Очень жаль. Этот ответ Бреннер вспомнил только сейчас, когда наконец дошел до машины с фрау Рупрехтер, которая могла передвигать ноги не больше чем по сантиметру. Вот и поймешь, почему я считаю, по возможности следует отвечать сразу же. Потому как теперь Бреннер распахнул дверь машины и сказал:
— Тебе обязательно следует открыть детективное агентство.
И только потом он нагнулся, посмотрел в машину и увидел, что Берти тем временем испарился.
9
Бреннер точно не принадлежал к числу людей, которые сразу же предполагают самое худшее. Наоборот, в полиции с ним пару раз случилось, что он пропустил операцию, решив, что это ложная тревога. И сил ушло в три раза больше, прежде чем удалось замять это дело.
Конечно, вдвойне тревожно, когда такой человек сразу же предполагает худшее. Он не выдержал и пяти минут ожидания и просто оставил фрау Рупрехтер сидеть в машине. Он побежал на другую сторону к Рози из ларька и спросил ее, не знает ли она чего-нибудь про Малыша Берти.
— Спроси в прачечной, — посоветовала Рози. — У них окна прямо на стоянку выходят.
— Где прачечная?
— Вон там, прямо, у них зеркальные стекла в окнах.
Бреннер еще слегка удивился, почему это в прачечной должны быть зеркальные окна. Но стоило ему войти, и он уже понял почему. Рози была бы не Рози, если бы она не сказала «прачечная» вместо «покойницкая».
В школе Бреннер однажды посетил день открытых дверей в пивоварне. Пиво, конечно, давали бесплатно, и он впервые напился до полной отключки, и это было настолько ужасно, что так и осталось единственным разом в его жизни. Но во время посещения он был еще трезвый, и их отвели в огромный зал, как в бассейне, и весь в плитке. Но не плавательный бассейн, а ванны с пивом, потому как там хранится пиво, пока не созреет. И когда Бреннер вошел тогда в прохладный пивной зал, первая мысль его была: вот так я представляю себе покойницкую.
Это была вовсе не плохая мысль для пятнадцатилетнего парня! Здесь, правда, кое-что было иначе: всего только две ванны, зато была еще стена с холодильными камерами, и столы, и каталки с трупами на них, но общее впечатление все равно очень сходное. И даже молодой работник в белом халате напомнил Бреннеру пунтигамского инженера на пивоварне, который вел тогда экскурсию.
Этот, однако, трупы не обмывал, у него было особое задание. Потому как в такой большой больнице, как ЦКБ, остается, понятное дело, много ампутированных конечностей, и их надо как-то утилизировать. Эмбрионы идут на крем для лица, этих можно как-то использовать, а вот, к примеру, у ноги курильщика никакого использования нет. И ведь просто так такие вещи в мусорный бак нельзя выбрасывать.
— Добрый день, чем могу служить? — не поднимая головы, вежливо спросил молодой человек, у которого как раз застопорилось дело с ногой, потому как она была едва ли не длиннее, чем топка печи. — Все сотрудники ушли на обед.
Бреннер настолько удивился, что здесь работает такой интеллигентный молодой человек, что едва не забыл свой вопрос:
— Я ищу своего коллегу.
Рабочий прижал ногу дверцей и обернулся к Бреннеру:
— А здесь его нет? — Он показал на шесть-семь трупов, лежавших повсюду прямо на виду.
— Мой напарник не умер, — сказал Бреннер. Но в этот момент он был, видимо, не совсем в этом уверен, иначе бы не стал на всякий случай смотреть на трупы.
— Тогда вы не по адресу, — улыбнулся молодой человек. У него было настолько интеллигентное лицо, что Бреннер подумал: наверное, студент или извращенец.
— Вы ведь иногда в окно на стоянку смотрите, — начал Бреннер. Потому как Рози была права: ну просто панорама, а не окна, и с видом на стоянку.
— Редко. Внутри гораздо интереснее, — усмехнулся молодой человек.
А может, все-таки не студент, промелькнуло в голове Бреннера.
— И тем не менее вы ничего необычного не заметили там, на стоянке?
— Необычного на стоянке «скорой»? Вы имеете в виду, спасателя без солнечных очков или без усов?
— Спасатель без усов, но в солнечных очках, почти два метра ростом, тощий, как Микки-Маус.
— Это ваш коллега?
— Да, коллега. Он у меня потерялся.
— Нет, такого не видел. И не мог видеть. Потому что под окнами очень долго стоял грузовик.
— С каких это пор грузовикам разрешено там парковаться?
— Я тоже себе этот вопрос задавал, — сказал молодой человек, а потом в его печке что-то звякнуло, примерно так, как звенят микроволновые печки, и он открыл дверцу и засунул туда очередную ногу.
— На грузовике была какая-нибудь надпись?
— Я не обратил внимания.
— Может, «Ватцек-бетон»?
— Понятия не имею, — сказал парень, потому как это был не такой человек, чтобы соглашаться с первым встречным, ведь студенты и извращенцы очень напирают на духовную независимость.
Когда Бреннер вернулся к машине, он сразу увидел, что микрофон рации оборван.
— Что вы сделали с микрофоном рации, фрау Рупрехтер?
Хочешь верь, хочешь нет, только из-за того, что Бреннер оставил ее на пять минут одну, она сразу же попыталась вызвать по рации помощь. Но конечно, вместо того, чтобы нажать единственную кнопку на микрофоне, от нетерпения и гнева она сразу же выдрала кабель.