— Смотри внимательно, — посоветовал Михе Тина. — Лиха беда начало…
Он оказался прав. Минут через пять из-за угла казармы высунулся еще один румын. Он тоже долго раздумывал и осматривался, но потом все же решился. Волоча автомат за собой, он пополз через плац по-пластунски. Миха видел его четко, как на ладони. Бах-бах! — и второй румын дернулся и замер. Ополченцы опять радостно загалдели.
— Тихо-тихо, мужики, — пробормотал без особого энтузиазма, не отрываясь от прицела, снайпер. — Чтобы все было так просто…
В следующий миг на бруствере рядом с ним взлетел песок. Снайпер быстро сполз в окоп.
— Надо уходить, — сказал он. — Это женщина снайпер. Из Прибалтики. Их у румынов много…
— Так завали ее, — предложил Тина.
— Не получится, — покачал головой снайпер. — Даже и пробовать не буду, — и пояснил: — Они же профессионалы. Мастера спорта, камээсы. А я — так, погулять вышел. Мне и браться не хер. Сделает как мальчика… Лучше пойду еще с «Тюльпана» постреляю..
Потом кивнул на прощание и уполз.
«Женщина-снайпер… Из Прибалтики… Их там много…» — повторил про себя Миха. У него появилось недоброе предчувствие. «Ах, блин… Не дай Бог…»
Потом он снова припал к биноклю и еще очень долго рассматривал ту сторону. Снайпера он там не заметил…
…Незванные гости пришли глубокой ночью. С одного удара они вышибли хлипкую дверь, и когда Александр продрал глаза и вскинулся на постели, на него смотрели три автоматных дула.
Он знал: такое поздно или рано должно было случиться. Не зря ведь Александр был одним из организаторов слободзейского ополчения. А эти — с правого берега — никогда не забывали адресов своих врагов.
Он не пытался кричать или сопротивляться: все равно ведь это было бесполезно.
— Вставай, сволочь… — прохрипел один из незванных.
Остальные молчали. Грубые, тяжелые лица. Равнодушные глаза. Щетина. Давно немытые руки на автоматах.
Он медленно поднялся.
— Давай-давай, ты ведь еще не труп…
В следующую секунду тяжелые тычки прикладами сшибли его с ног.
…Ночной ветерок неприятно холодил сквозь нательное белье. Все происходящее с ним казалось Александру нереальным. Как будто он наблюдал со стороны за кем-то другим. Незванные запихнули его в уазик, забрались следом, машина с ревом сорвалась с места.
…Больше никто никогда его не видел. Даже тела его не нашли, чтобы прочитать историю его боли.
Огонь умеет стирать не только те истории, которые записаны на бумаге…
— Скука смертная, — пробормотал Миха, ленивым жестом выкидывая окурок за бруствер. Скинув куртку и подложив ее валиком под голову, он нежился на солнышке. — Кто бы мне сказал, что такое бывает на войне, плюнул бы ему в глаз. Это ж не война. Это цурес.
— На войне лучше скучать, чем веселиться, — рассудительно ответил Митяй. — Больше шансов уцелеть.
— Скучать скучнее, чем веселиться, — серьезно возразил Миха. — Понимаешь, в скуке есть большой минус: надо ломать голову, чем себя занять. В веселье такого нету — тебя занимают и развлекают румыны, — посмотрев на явно несогласного с такой точкой зрения Митяя, Миха пожал плечами и продолжил: — Это мое субъективное мнение. Я бы сказал, «заведомо ошибочное», если тебе так будет приятнее со мной общаться.
— Конечно, ошибочное! — тоном, не терпящим возражений, заявил Митяй. — Как было бы весело вернуться домой с гранатой от РПГ вместо черепушки, да?
Миха снисходительно улыбнулся и взмахнул кончиками пальцев.
— Послушайте, дружище Битнер, — начал он игривым тоном с легкомысленным выражением лица, — неужели вы всерьез считаете, что если с вашей или моей держалкой для шляпы произойдет столь пугающая вас метаморфоза, то хоть кто-то это заметит?
— Собакин, ты придурок! — безапеляционно заявил Митяй. — И я всегда знал, что…
— Так вот, я докладываю тебе, мой импульсивный друг, — ненамного серьезней продолжил Миха, — что даже если кто-то и заметит, то его это не взволнует. А тебе мешает признать столь очевидный факт ортодоксальное марксистско-ленинское воспитание, помноженное на низкий материальный и духовный уровень жизни всего советского народа… Скажу тебе по секрету, что я всегда предпочитаю зрелища как альтернативу хлебу. Отличное шоу превыше всего! Ты же, как грубый материалист, отдаешь предпочтение хлебу, да еще и густо намазанному маслом…
— Может быть, — неуверенно ответил Митяй. — Мы университетов не кончали…
— Мы тоже, — подхватил Миха. — Но все же нужно понимать, что… что Париж не вымощен батистовыми платочками…