— Ну да. А то ведь воевать-то чем-то надо, верно? И если сам о себе не позаботишься, то кто же о тебе позаботиться?..
— Вот видишь! Но тогда за что? За что вы воюете? И зачем? Ведь здесь же не Россия…
— Здесь Россия, — возразил Андрей. — Здесь Суворов турок бил, здесь русские солдаты кровь свою проливали…
— Э, погоди, погоди, — с неожиданной заинтересованностью перебил его Миха. — Так это что ж получается, Россия везде, где русские солдаты кровь проливали?
— Да, — твердо ответил Андрей. — Везде.
— Да-а? — почти радостно переспросил Миха. — Как чудно. И в Париже тоже? Там ведь русская кровь урожая восемьсот пятнадцатого года пролита. А в Берлине, Китае и Корее — урожая девятьсот сорок пятого. А еще есть Чехословакия, Венгрия, Афганистан, а еще советские военные советники в Никарагуа, Анголе, Вьетнаме, Сирии…
— Э, не загоняй, не загоняй, — с раздражением произнес Андрей. — Что значит «урожая…»? Какого еще тебе на хер «урожая»? И вообще, ты-то сам кто, что о русских так говоришь? — на его лице появилось выражений крайнего подозрения. — Жид, что ли?
— Ну, выражение есть такое «кровавая жатва смерти», — торопливо забормотал Миха. — А раз жатва, значит и урожай, верно? А что до моей национальности, так скажи мне на милость, что, по-твоему, разве еврей в казаках служить может? Да какой же еврей здесь удержится, приживется?.. Но ты мне не ответил, брат, — поскорее съехал с опасной темы Миха. — То, что я перечислил, тоже Россия?
Андрей немного подостыл, задумался.
— Нет, там не Россия, — наконец, ответил он уверенно. — Россия это где была Российская Империя.
— То-есть и Кавказ, и Средняя Азия, и Монголия, и Финляндия, и Прибалтика, и Польша?..
— Да.
— Погоди, погоди, я что-то не совсем понял, — настаивал Миха. — Там что же, русские живут, да? В большинстве?
— Дело не в этом. В Коми АССР или на Таймыре русские тоже не живут, ну и что? Все равно это Россия. И то, что ты перечислил, тоже Россия.
— Ну, может быть, может быть… Но я не думаю, чтобы жители Финляндии или, например, Польши согласились с тем, что их государства — всего лишь куски России. Наверное, даже жители Украины с этим бы не согласились…
— А это только их проблемы, — с железной убежденностью ответил Андрей. — Все равно это все — Россия. Была Россия, есть и будет всегда. Единая и неделимая Российская Империя. И когда-нибудь настанет время, когда мы им об этом напомним. Именно поэтому мы здесь. Мы — казаки с Дона, Кубани, Урала, Сибири. Понял?
— Базару нема. Понял, — немедленно согласился Миха, видя, что спорить бесполезно.
— Ведь кто еще о них всех позаботится? — уже спокойнее добавил Андрей. — Разве были бы мы здесь, если бы Приднестровье не было частью России, если бы тут не лилась российская кровь? А? — и, глядя на безмолвно разведшего руками Миху, с нажимом добавил: — То-то…
— Ну куда ж ты поперлась, родимая, — бормотал Миха, осторожно выглядывая из окна. — Что ж тебе дома-то не сидится…
Внизу, на улице, пробираясь мимо брошенных автомашин и раскуроченных обломков боевой техники, торопливо семенила куда-то сухонькая старушка в платочке, с дермантиновой сумкой.
— Мало ли, может, надо ей… — предположил традиционно пьяный Колос. К родственникам шпарит, или на хлебзавод…
— Хлебзавод в другой стороне, — заметил Андрей, посасывая сигаретку. — Наверное, к родственникам…
— Убьют же к херам! — нервничал Миха. — С башкой совсем не дружит, дура старая…
Старушка оглянулась по сторонам и начала переходить улицу.
— Ей бы сейчас дома сидеть, на печи, и носа на улицу неказать… — продолжал Миха. — Тут же снайперов, как собак нерезанных. Мало ли что…
Сухо щелкнул одиночный выстрел, и старушка, сделав немыслимый пируэт, молча упала лицом в асфальт. Ее сумка, описав пологую дугу, улетела под один из стоящих у тротуара раскуроченных в решето грузовиков. И — тишина. Больше ни выстрелов, ни голосов, ни звука шагов.
Это произошло так неожиданно, что Миха несколько секунд просто молчал, тупо уставившись на распластавшееся на асфальте тельце в нелепо задранном платьице. Потом автоматически пробежался взглядом по окнам и крышам домов напротив. Нигде никого.
— Откуда влупил? — спросил материализовавшийся сбоку от окна со взведенным автоматом в руках Андрей.
— Да хер его знает, кажется, оттуда, слева, с пятиэтажки… — деревянным голосом ответил за Миху автопилот. Потом Миха заговорил сам: — Вот суки! Ладно бы по солдатам стреляли, мля, на хер, а то ведь по гражданским!..
— А хули им, — пробормотал Колос из дальнего угла комнаты, где он, расположившись рядом с голым дверным проемом, методично затыкал патроны в рожок.