Записанные на пленку громкие стоны.
Изольда. Я спокойно отношусь к партнеру на этой картинке. Мне не грозит опасность его понять.
Клавдия. Внеземное ощущение, Герберт! То, как ты находишь женщину и каким представляешь себе ее образ!
Изольда. Не пожелай природа видеть тебя таким, Курт, мне вряд ли удалось бы вылепить из тебя нечто подобное!
Клавдия. Это было просто… просто… ну да, все было очень просто!
Изольда. Все было так, Курт, словно твои размеры и твоя необузданность были написаны на клочке бумаги и прикреплены к твоей спине. То, чего ты стоишь.
Клавдия. Не все женщины такие податливые и мобильные, как мы.
Изольда. Мы не мобильные, мы автомобильные!
Клавдия. Отпуск в поезде для автотуристов. Вот почему ты был так хорош, Герберт! Так важен и отважен. Ты хорошо отдохнул после сиденья за рулем.
Изольда. Ультра! Ультра! Контра! Ультра! Нет, все наоборот!
Женщины форменным образом набрасываются на своих мужей, виснут на них, те оскорбленно, с недовольным видом стряхивают их с себя. Разыгрывается маленькая борцовская схватка, за которой с интересом наблюдают присутствующие.
Изольда. А теперь слушай меня, Курт.
Клавдия. Теперь слушайся меня, слушайся в полном смысле этого слова, Герберт!
Герберт. Человек думает, что возвращается домой, а там уже прописались по объявлению пары со своими письками и тычинками. Их прописал туда полицейский. Прописал в тюремный блок жизни.
Курт. Секс как товар полностью подчинил человека, усадил его к себе на заднее сиденье. Ох, уж эти мне однопутные беспутные средства передвижения! Осторожно! Опасность! И человек тормозит собственным членом!
Герберт. Путешествие заканчивается, когда начинаешь осваиваться. Но мы не чувствуем себя как дома только потому, что слишком устаем от странствий.
Курт. Вы, должно быть, уже забыли, куда собирались ехать, Изольда и Клавдия?
Клавдия. В шкуре зверя мы видели только вас, наших неунывающих муженьков.
Изольда. Мы всегда знали, что человеком в звере можешь быть только ты, Курт, и ты, Герберт.
Клавдия. Мы гоняемся за зверьем, а находим только вас вдвоем!
Они липнут к мужьям, и те какое-то время волокут их за собой. Мужья, пыхтя и сердясь, спешат к символизирующим тотем зверям. Звери перестают есть и настораживаются. Мужчины сразу же, еще задыхаясь от спешки, начинают колотить зверей.
Медведь (вздрагивает под ударами и протягивает, словно в знак примирения, кусок падали). Пожалуйста, угощайтесь! Здесь хватит на всех!
Лось (миролюбиво). Давайте жить в мире! (Уклоняясь от ударов, отходит немного в сторону.) Травы здесь достаточно, ешьте на здоровье. Могу немного подвинуться. На земле много места, даже небо тянется к ней.
Медведь. Мой коллега кругом ирав. Еда нас, зверей, объединяет, потому что мы пожираем друг друга.
Лось. Я придерживаюсь травяной диеты, тут я вам не конкурент!
Курт (пинает Лося в бок, тот шатается). Проклятые иностранцы! Вам бы только испоганить то, что для нас свято.
Герберт. Мерзкие существа! Нет такого зверя, который постеснялся бы сесть за чужой стол.
Курт. Эти твари (пинает) с их пластичными формами сначала хотят только познакомиться с нами, а потом сжирают всё, что ни есть на столе.
Герберт. Уводят у нас наших жен.
Курт. Они всего лишь женщины, потому что мужчины — это мы. А потом наступает ночь. И чужак втискивает свой член между нами и богом.
Герберт. Вон! Вон отсюда!
Медведь. Пожалуйста, откушайте со мной. Еды вдоволь! (Шатается.)
Лось. Места всем хватит. (Шатается.)
Герберт. Вон из нас! Вы в нас только срамные части тела, только этим и занимаетесь!
Курт. Напоминаете о темных инстинктах, что в нас таятся. Вон! Вон отсюда!
Другие участники оргии тоже подбегают к зверям и бьют их.
Изольда. Бедные твари! Они не сделали нам ничего плохого! (Бьет.)
Клавдия. Символы трезвости! В отличие от человека. Они решительно ни в чем не виноваты. (Бьет.)
Изольда. Ваша прогулка заканчивается так только потому, что у вас нет хозяина. Довольно рыскать, все обнюхивать и мочиться где попало! Не шатайтесь без дела, уважайте людей! (Бьет.) Несчастные животные! Ни в чем не повинные!
Клавдия. На все глупые вопросы ответит природа. (Бьет.) Эй, ты, не шляйся по ночам, сам будь темным, как ночь! Темнее нас! Темнее нас!
Звери теряются в людской массе.
Курт. Дуйте прямо по равнине подальше отсюда. Здесь вам не место.
Герберт. Нечего мешать нам заниматься нудизмом. Здесь только мы сами хотим быть дикарями!
Медведь. Ох! Они забыли о нашем добром нраве. (У него подкашиваются ноги.)
Лось. Горе мне! А я-то хотел оказать вам высшее уважение. Кому тут нужна моя кротость? (Обессиленно падает. Оба зверя оказываются буквально погребенными под человеческими телами.)
Медведь (задыхается). Теперь моя пища достанется им.
Лось (задыхаясь). Теперь они присвоят мой клочок земли.
Курт. Вон! Нас скоро сварят в котле!
Герберт. Вот именно! И мы станем своей единственной диетой.
Вся группа ложится на пол. Они съедают мясо зверей и начинают обгладывать их кости. Вдруг из распростертых на полу пустых звериных шкур выползают на виду у всех два японских студента-философа, в хорошо подогнанных костюмах, при галстуках, становится ясно, что именно они были зверями. В руках у них Electronic Books фирмы Sony — такое впечатление, что они их рекламируют! — и они читают свои реплики, глядя на мониторы этих электронных книг. Без помех выбравшись из шкур, они отделяются от пирующей группы людей и выходят на авансцену. От мониторов на их лица падает голубоватый отблеск. Я называю студентов С1 и С2. За спиной у них продолжается оргия, пирующие бросают кости себе за спину. На мониторах теперь идут фильмы о животных, в которых медведи и лоси, невредимые и довольные, живут в природе и кормятся или сами становятся кормом. Речь студентов совершенно спокойна.
С1. В природе не размышляют, а делают. В этой огромной пустыне демонстрации и флуктуации мы, держа в руках волшебную палочку, призваны вычитать что-то полезное для себя.
С2. Да. Что-то такое, что было скрыто от нас. Или как раз то, что мы сами и сотворили? Выползло ли из формы насекомое под названием человек и отбросило свой панцирь или же человек сперва должен вернуться в эту поджидающую его форму?