- Да ладно тебе, вот только не говори, что все потому, что у него хлеб замороженный, замороженный хлеб везде, – поправил друга Альвар, – расскажи правду, Блас. Расскажи, что
ты не разговариваешь с ним потому, что в День Трех Королей он не приберег для тебя
крендель с трюфелями, который ты так хотел, чем довел тебя до истерики, которая
продолжается и по сей день.
- Блин! Ведь мы покупали у него хлеб каждый день, и, по крайней мере, он мог бы
проявить чуткость в этом деле, зная, что мне очень хочется кренделя на День Трех Королей.
- Хорош, Блас, он мог бы проявить чуткость, но, если ты появляешься в пять часов вечера шестого января, как появился ты, потому что на ночь мы ушли и нам дали тысячу, то уж не жди, что этот человек оставит тебе еще и крендель.
- Отлично, а что здесь такого? Подумать только, теперь мы не разговариваем с булочником по моей вине.
- Блас, признай – из-за тебя. Ведь это ты сказал перестать покупать хлеб у этого ветреного
шалопута... И с того случая с кренделем мы вынуждены ходить за три улицы за несчастным
батоном хлеба.
- Да черт с тобой, спускайся и покупай хлеб у него, если хочешь, пожалуйста, если тебе
так нравится, а то ты говоришь так, будто это я запретил тебе.
- Именно, Блас, запретил, запретил. Ты сказал: “Начиная с сегодняшнего дня, чтоб в этом доме и не пахло хлебом, купленным у Курро, я запрещаю это окончательно и бесповоротно.”
В тот момент я никак тебе не возразил, чтобы не спорить, но должен тебе сказать, что ты
поставил меня в неловкое положение. Лично мне Курро очень нравится, и он не причинил
тебе никакого зла, а я должен переходить через дорогу всякий раз, как вижу его.
- Да ради Бога, здоровайся с ним! Что ты мне-то говоришь?
Это просто партия в теннис. Мяч перебрасывается с одной стороны на другую, не касаясь земли. Совсем запутавшись в этой “хлебной” истории, я окончательно начала думать, что любовь – это сущий ад. Уж если Блас и Альвар, живущие вместе двадцать лет, не смогли закрыть вопрос с хлебом за такой срок и вынуждены ждать, когда случайно встретимся мы с подносом со слойками и плетенками, чтобы начать его решать… и какие же еще вещи скрываются, чтобы вылезти в самый неподходящий момент?
- Кто знает, быть может, вы оба все же перестанете болтать чепуху, ведь кофе уже на столе, – положила конец разногласиям Рита.
Мы подали кофе, и пиршество в кругу друзей продолжалось, пока я не вспомнила о картах
Таро.
- Альвар, сходи, достань карты Таро.
- Веришь ли, их у меня нет. Я оставил их на днях в доме Мариеты, и забыл сходить за
ними.
- Вот, блин, какая досада, а я-то размечталась…
- Ты же можешь бросить камни, Альвар, разве нет? – сказал Блас.
- Ну, конечно, я брошу камни, они тоже очень хороши! Придвинь-ка мне эту цветочную
вазу с белыми камнями…
Я поднялась за вазой. Вот уж никогда не представляла, что камни что-то говорят.
- Все вещи на земле говорят, дорогуша, – сказал Альвар, читая мои мысли. – Все.
Он достал две пригоршни белых камней, поднял руки и высыпал камни на зеленую покерную скатерть, постеленную Бласом. Камни рассыпались в каком-то, только им ведомом,
порядке. Альвар сконцентрировался.
- Я должен спросить у тебя, что ты хочешь узнать? Или мне самому сказать тебе все? –
задал вопрос Альвар, не поднимая от скатерти глаз.
- Как забавно.
- Пока вы играете в камушки, я приготовлю несколько кексов* – заявила Рита. Все хотят кексы?
- Я не хочу, – ответила я.
- Он с другой, – вдруг выпалил Альвар.
- Кто?
- Мой папаша!
- Альберто? Ни за что на свете.
- Он – с другой, твою мать! Здесь это ясно говорится. Вот треугольник, образованный
группой камней. Это – твоя прошлая жизнь, это – настоящая, а вот это – другое, этот камень –
он, и есть еще один, побольше, словно приклеенный к нему. Ты – маленькая, вот здесь и
далека от него. Ты была в его прошлой жизни, но в его настоящей тебя нет.
- Ты совсем дурак, или как? Я же говорю тебе – ни за что в жизни.
- Я говорю только то, что говорят камни.
- Ты все выдумываешь, говоришь мне все это для того, чтобы я разом позабыла о нем.
- Слушай, ты сама меня попросила раскинуть камни, что, не так? А теперь, если тебе не
нравится, что говорят камни, я-то при чем?
- Да пойми ты, Альвар, разве ты не знаешь, что этим топишь меня, уничтожаешь? Тебе же
отлично известно, что сказать мне такое все равно, что избить и оставить истекать кровью на тротуаре. И ты это знаешь, не так ли?
- Да, но разве ты не говоришь, что с тобой все в порядке, и ты не вспоминаешь о нем? –
вмешался Блас. – Зачем треплешься, что отлично проводишь время. А теперь, видите ли, тебе