- Вы промоете мне мозги или что?
- Я сотру твои воспоминания о нем, Ната. Если мы этого добьемся, эти воспоминания останутся в прошлом, они перестанут быть частью твоего настоящего. Воспоминания должны находиться где-то там, не здесь. Нужно изгнать их, перенести в другую часть, потому что здесь они ни к чему, они только сводят нас с ума. Эти воспоминания относятся к тем людям, кто был с нами прежде, а не к тем, кто с нами сейчас... Чтобы стереть их, нужно осознать, что они перестанут быть нашими. И мне нужно знать, готова ли ты навсегда отделиться от того, что связывает тебя с Альберто и можешь ли ты распроститься с этим.
- Я хочу только, чтобы он ушел. Чтобы только ушел...
Терапевт достала старые тикающие часы и спросила, хорошо ли я слышу отсчеты. Тик-так. Я утвердительно кивнула и в свою очередь спросила, собирается ли она меня гипнотизировать, и что со мной произойдет, если она меня загипнотизирует. Не получится ли так, что потом мне будет казаться, что все разгуливают по улице голышом, как это произошло с людьми, загипнотизированными тем типом на телепередаче.
- Нет, я не стану тебя гипнотизировать, – смеется терапевт.
Мне тоже чуточку смешно.
- Постарайся приблизить воспоминания, Ната, перенести их из прошлого, чтобы понять, что они уже не составляют часть нас. Постарайся добиться того, чтобы они ушли и больше никогда не возвращались. А, если и возвращались иногда, то, ко крайней мере, не причиняли бы боль.
- Ай... – Я высморкалась.
- Мы должны начать с самого болезненного для тебя воспоминания об отношениях с Бето. Я имею в виду не то, что заставило тебя больше всего страдать, а какую-то фразу, сцену, пейзаж, словом, то, что ты разделила с ним, что больше всего задевает тебя в настоящем. Ты закрываешь глаза и рассказываешь мне об этом, пока слышишь тиканье часов. Это тиканье будет нести тебя от одного воспоминания к другому. Ты не должна будешь выстраивать их в хронологическом порядке. Позволь воспоминаниям течь самим под мерное тиканье. Пусть они выходят, как хотят. Часы по-своему упорядочат твои воспоминания, едва ли понятным тебе образом. Ты будешь перепрыгивать с одного воспоминания на другое до тех пор, пока я не попрошу тебя снова вернуться к самому первому. Чтобы ты мне снова его рассказала. Ты готова?
- Да...
- С какого воспоминания начнем, Ната?
- С пляжа.
- Какое воспоминание о пляже?
- Когда мы находились там, на пляже.
- Закрой глаза, Ната, слушай только тиканье часов и расскажи мне, что случилось на пляже.
Я закрыла глаза. Попыталась слушать только тиканье часов, но я его не слышу. Я слышу лишь громкий автомобильный гудок на улице. Я не могу сосредоточиться.
- Пляж, Ната. Что произошло на пляже?
- Ничего...
Я знаю, что там, на пляже ничего важного не произошло. Не знаю, почему я выбрала это воспоминание, впрочем, какая разница. Я закрываю глаза и глубоко дышу. Наконец-то я слышу тиканье часов Только тиканье. Тик-так. Тик-так. Этот звук часов смешивается с плеском волн, неясным шумом прибоя. Я начинаю говорить.
- Мы с Бето одни, вокруг ни души, потому что к вечеру похолодало, и после ужина все
разошлись. А мы остались посмотреть на вечерние сумерки, и Бето снимал все на камеру. Я вижу стаю чаек на берегу. Я срываюсь с места и бегу к ним, взмахивая руками, словно я лечу. Бето обнимает меня и говорит, что я сумасшедшая и могу простыть. Я села у Бето в ногах, прислонившись спиной к его груди. Я чувствую его дыхание. Наше дыхание созвучно. Какое-то время мы молчим, только смотрим на солнце, которое вот-вот коснется воды. Еще несколько минут, пожалуй, даже секунд, и оно скроется за горизонтом, не оставив и следа. Я чувствую влажный песок под босыми ногами, а Бето рассказывает мне о домовом, который однажды покажется мне. “Это невозможно, – говорю я ему, – потому что домовых не бывает”. И он отвечает, что в мире невозможно только одно – то, что он меня разлюбит.
Я подавилась слезами.
- От десяти до одного, – мягко говорит терапевт, – насколько сильно причиняет тебе боль это воспоминание?
- Десять.
- Переходим к другому, Ната. Переходи к другому воспоминанию.
- Я не разута, но хочу разуться. Я ношу туфли на каблуках, которые натирают мне ноги. Все мои подружки пришли в кроссовках, а я – нет, потому что меня не предупредили. Они мне ничего не сказали. Я и не знала, что никто уже не ходит на каблуках, потому что нужно прыгать, мотая головой из стороны в сторону под ритм музыки без слов. Я сижу одна на тусовке, где уйма народу и хочу исчезнуть.
- Другое, Ната, – прерывает меня терапевт. – Переходим к другому. Не открывай глаза. Позволь себе нестись под тиканье часов.
Я глубоко дышу.