Тут было спокойно: зала шумела позади, галдели внизу низшие неблагие, видимые на площади перед дворцом и по всему проспекту, однако все звуки отходили на второй план, свежий ветер трепал упорядоченные в прическу пряди грифона, звенел зажимами, остужал ярость, уносил тревоги и заботы…
Звезды на небосклоне даже, вроде бы, не обещали черному грифону ничего своеобычно гадкого, смотрелись яркими блестками на праздничном покрывале Неба, высокого, бескрайнего, дотягивавшегося до четырех миров и все равно особенного для каждого мира. Лорканн закутался в белый платок поплотнее, полюбовался на праздничную столицу еще, не спеша следуя прихотливым извивам собственной мысли. Тут было хорошо.
Ровно до тех пор, пока за спиной не прокашлялся Ганеллонн.
Лорканн медленно и угрожающе повернул голову. С намеком, что не жаждет общества вовсе, а удава-старшего так и подавно! Впрочем, серьезный испепеляющий взгляд не возымел эффекта. Лорканн грешил на слишком хорошо подведенные глаза, красота вокруг них скрадывала, кажется, любые выражения и безмолвные интонации.
— Хороший вечерок, не правда ли? — как мог непосредственно, удав приблизился и оперся на перила рядом. — Теплынь такая, милсдарыня фаворитка!
И вот тут Лорканн понял, что его раскраска скрадывает не только интонации. По крайней мере для Ганеллонна.
— Что?! — голос от волнения еще возвысился, Лорканн дал петуха, и это, разумеется, подкрепило подозрения удава-отца.
— Я говорю, тепло! А что вы с моим сыном в отношениях, так это и слепому видно! — покивал значительно. — Так вот, знайте, мы, его семья! И на нас он всегда может положиться, ведь так? А на вас так еще и в буквальном смысле!
Ганеллонн аж засиял, считая себя чрезвычайно остроумным. Лорканн глубоко вздохнул, не представляя, как отшить доставучего и неприятного родственника короля.
— Правда, я бы на месте Лива к девушкам более выразительным присмотрелся, вон сколько вокруг него вьется!
И вытянул шею, чтобы заглянуть под обвитый вокруг груди платок, полагая, очевидно, что там скрывается «невыразительный» женский бюст. Лорканн рефлекторно запахнулся поплотнее, лихорадочно выискивая повод не прибить ползучего гада прямо сейчас — еще даже не запускали основную массу фейерверков! Лив расстроится!
— Ну да ничего, главное, совет да любовь! А то мы всем Домом уж ка-ак заждались наследников! Так вы просто не представляете! — поцокал языком. — Да-да, и дня не проходит, чтоб мы не посетовали, что вокруг нашего Счастливчика, нашего красавца-Лива вьется один только подлый воздушник! Вьется и отгоняет всех дев с самыми чистыми сердцами! С самыми благими намерениями!
Лорканн зажмурился и досчитал до десяти. «Подлый воздушник», надо полагать — он сам. Хотя когда он там успевал отгонять дев, оставалось для Лорканна загадкой.
— Так вот, чтобы он и вас не отогнал своими мерзкими манерами, вот вам, милсдарыня фаворитка, малый пузырек! — впихнул в выглаженную припарками руку склянку. — Теперь понимаю, за что вас Лив выбрал!
И заподмигивал глазом со страшной скоростью.
— Если вы вся такая нежная…
Лорканну стало дурно, и он потряс склянкой в руке, возвращая Ганеллонна к предмету основной тревоги.
— Ах да, так вот, когда завидите этого воздушника, это легко, он тоже, как вы, высокий, так вот, едва завидите, плесните эту жидкость на пол, чтобы испарялась, испарится она быстро, а там уж и мы с кузенами Лива подоспеем! Не дадим мерзкой птице загубить опять всю семейную жизнь Лива!
Лорканн задумчиво покивал, мол, конечно, не дадим! И припрятал пузырек в край платка: что это за яд, следовало разобраться в мастерской.
— Ну вот, с этим разобрались! И еще совет примите от старика-отца! Иногда Лив бывает страсть просто какой несговорчивый, это он в меня! — опять подмигнул с намеком, который грифон понимать не хотел. — Ну вот, а раз в меня, так я и знаю, как с этим делом бороться!
Извлек другой пузырек еще поменьше первого откуда-то из-за воротника такой же туники, как у Лива, только зеленой.
— Ежели он где несговорчивый будет, так вы ему капельку в чашку питья или тарелку еды капните, а потом Лив сразу станет сговорчивый! А уж если он вас разозлит, так вы ему прям полсклянки налейте! И в момент станет как шелковый!
Лорканна пробил холодный пот, достаточно было представить этот «действенный способ»! Наверняка тоже яд! Просто медленный!
— Ну и, конечно, вы это вдали от мерзкого воздушника делайте, птица моя! — подмигнул почти похабно, поставил пузырек на перила перед Лорканном. — Я же вижу, вы тоже птица, но поверьте старику-отцу, я знаю, что для сына и Дома лучше! Кто знал, что мальчишку так на пернатых потянет? М, милсдарыня-фаворитка! Да не вешайте нос, не вешайте! Главное, капните воворемя, а там вдруг и окажется, что вы полновластная королева!
Лорканн подозрительно покосился на склянку, вокруг которой переливалось зеленым заклятие, не смертельное (очень странно!), скорее косметическое, какое-то опять внешнее. Придворный маг решил, что сегодня с его внешностью экспериментировали весьма изысканно, и небольшая прибавка ничего не решит. Сгреб и второй пузырек, не глядя на Ганеллонна, чтобы не прожечь его полным ненависти взглядом. Надо было усовершенствовать противоядие с учетом новых составов.
— Ну вот, ну вот, я знал, что мы друг друга поймем, красавица!
Оглядел откровенно голодным взглядом, протянул руку, чтобы сцапать ладонь Лорканна и поцеловать на прощание, но тут уж нервы грифона не выдержали, он запахнулся судорожно в платок и развернулся на месте, делая вид, что не замечает прощального жеста. Ганеллонн довольно быстро сориентировался, поклонился и ушел, на ходу бормоча про возомнивших о себе швабрах из Дома воздуха. Лорканн взвесил в ладони оба пузырька, тянущие на смерть для него и Лива, наверняка, причем, смерть мучительную.
Однако, нужно было подумать о празднике: в дверях на балкон с отцом столкнулся радостный Лив, обнял родителя, поблестел глазами счастливо и припустил к Лорканну. А за Ливом потянулся народ, и ближе всех, конечно, прелестницы и кузены. Значит, пришло время фейерверков!
Грифон улыбнулся, запрятывая пузырьки в платок вернее, скидывая с себя белый отрез и укладывая его на перилах — для колдовства ему потребуются обе руки! Встряхнул кистями, оборачиваясь к подошедшему Ливу: фейерверки готовил Лорканн, но запускали огненные цветы они с другом традиционно вместе. Лив кивнул, тоже расслабив руки, чтобы подхватить свои нити запуска разноцветных и действительно гигантских каскадов.
Первая, золотая нить, которую запускал всегда Лив, традиционно взорвалась в полночном небе панорамой Золотого города до воцарения короля-удава и после: желтокаменное захолустье с торчащей по центру башней древнего бога сменилось видом нынешней процветающей столицы, вычурной, особенной, непохожей ни на что другое.
В ответ на задействованное волшебство, змея с цилиндрической шапки Лива растворилась в воздухе, чтобы проявиться над ним огромным полупрозрачным удавом. Лорканн оценил и узнал работу приснопамятного Кёрли, но теперь настала очередь запускать второй салют. Грифон поднял обе руки, дозываясь неба, а народ за его спиной ахнул и шарахнулся, все, кроме Лива.
Небо в ответ расцвело разными цветами, огромными сами по себе и не очень большими тут, снизу. Из каждого цветка выбирался кто-то из неблагих жителей — мелькнула фея, важно прошествовал паук, проскакал кентавр, прошествовал козлоногий, прошли обычные ши, проскрипел пенёк. Эта картина символизировала праздник для всех, и толпа внизу, перед дворцом, возбужденно гудела, выискивая и узнавая призрачного представителя своего вида.