– А почему ты решила, что та леди воспитанница института? – поинтересовалась рыженькая фрейлина, что шла передо мной.
– А вы видели, как она держится? – фыркнула Талия. – Как на экзамене изящных манер, видят боги.
– Что плохого в хороших манерах? Некоторым из присутствующих несколько уроков уж точно не помешали бы, – вступила в спор Ляля. Рыженькая фрейлина хихикнула, прикрывшись веером, а Талия кинула на Лялю гневно-презрительный взгляд. Была когда-то история, что на одном из открытых приёмов у знатной фамилии Талия погорячилась с крепкими напитками и показала себя с не самой лучшей стороны, так, что её даже попросили удалиться с праздника. Всё это я отмечала в мыслях окружающих, но не придавала значения. Только сейчас я со всей ясностью поняла, что я в самом деле ничего не могу предложить Александру. Все эти дамы вокруг него, его бывшие фаворитки, были искусны в любви. А я… Я не умела и не знала ничего. Боги, да я впервые поцеловалась с Александром, а о чувственной стороне жизни не имела никакого представления. А вдруг я его разочарую? Вдруг он что-то ждёт от меня, а я не смогу ему этого дать? Он с таким жаром думает о времени, когда мы станем супругами, а мне до сих пор хватало простых поцелуев и объятий.
С такими мыслями я засыпала в тот вечер, с ними же и проснулась. Поняв, что появляться перед Александром сейчас не стоит, я отправила ему записку с извинениями и вместо занятий с ним в кабинете отправилась к Ирине. Она-то точно знает о супружеской жизни если не всё, то многое, и, надеюсь, сможет развеять мои страхи.
Пока карета ехала по столичным улочкам, я размышляла о том, что, быть может, лучше проехать мимо дома удовольствий и послушать мысли жриц, дабы узнать необходимое, но такие идеи мне претили. Роза молча сидела рядом и безразлично смотрела в окно. Может, у неё спросить? Однако и эту мысль я отбросила. У степняков иная культура и иной взгляд на отношения мужчины и женщины.
Наконец, карета остановилась на Аллее Военных перед домом номер семнадцать. Управляющий домом, узнав меня, пропустил внутрь, и через минуту всегда спокойная и сдержанная Ирина открыла дверь, впуская нас с Розой в квартиру. Её муж, увидев меня, почтительно поклонился, покосился на Розу и, поцеловав супругу, ушёл на службу. Пожилая нянечка, которую родители прислали Ирине для помощи по дому, заварила чай и накрыла на стол, а после ушла с рукоделием в свою комнатку. Роза привычно встала у двери, отказавшись от угощений, а мы с Ириной сели за стол. Говорили о погоде, о здоровье Ирины и её будущего малыша, я рассказала хозяйке о том, как Александр оригинально объявил о помолвке и что до свадьбы остался всего месяц. Я замолчала, глядя в полупустую чашку.
– Хочешь об этом поговорить? – тихо спросила Ирина. – Волнуешься?
Я кивнула и мучительно покраснела, не зная, что и как спросить. Ирина вздохнула, положила руку на округлившийся живот и задумчиво улыбнулась. В её взгляде не было отголосков страха или неуверенности, и одно это немного меня приободрило. Ей не страшно было вспоминать. В её мысли я заглядывать постеснялась, но эмоции чувствовала. Нежность и смущение, тихая радость, волнение за малыша.
– Знаешь, я тоже очень волновалась. Когда я только поступала в Институт, родители сообщили, что присмотрели мне выгодную партию, и, как только я окончу обучение, мы сыграем свадьбу. Это было так странно и страшно. Как меня примут в новом доме, будут ли слуги меня слушаться, доверят ли мне вести счета или будет отдельный управляющий, как ко мне отнесётся муж, в конце концов. Управлению поместьем и ведению хозяйства, как и светским беседам и прочим необходимым вещам нас обучали в стенах института, но общаться с навязанным мужем мне предстояло учиться самой, и это пугало до дрожи в коленях. Сколько ходит жутких историй о том, что происходит за дверьми спальни…
Я поёжилась, а Ирина понимающе хмыкнула.
– Так было ровно до того момента, как я познакомилась с Ильёй. Открытый, надёжный, он всегда умел меня рассмешить, да и сейчас ему это легко удаётся, – улыбнулась Ирина. – Я его полюбила… И все страхи ушли. Я ему доверилась, потому, что так было правильно, потому, что он понимал и любил меня. И, знаешь, я не жалею об этом.