— Доходяжный? — потешаясь, переспросила Ягуся шепотом.
— Ну, а какой ещё?! — столь же тихо и весело отозвалась невестка. — Зареслав вона какой видный, а Иван бледня бледнёй, мелкий, тощий, посмотреть не на что! Тьфу, пакость какая!
— Зашушукались-то! Чего обсуждаете, а? — Юрий не утерпел и влез в разговор сестры и жены.
— А тебе всё знать надо, да? — уперев руки в бока, притворно сурово вопросила Миланья и двинулась на мужа, грозя кулачком. — Бабьими делами заинтересовался?
— А я чё? Я ни чё! — сделав испуганные глаза, отозвался Юрша и, вмиг растеряв весь свой «страх», с широченной улыбкой поймал жену в охапку и закружил на месте.
— Ох, беспутный! — засмеялась Мила, стуча кулачками в мужнину грудь. — Пусти!
Радостно пронаблюдав за братом и его женой, Бабка Ёжка, наконец, смогла толком оглядеться. Злата нахмурилась, не обнаружив Веры жены Владимира и бабушки Улиты. Матушка с отцом воркуют над Василисой, рядом с ними стоит её Змей, улыбается и отвечает на вопросы царя Кощея. Юрий и Миланья стоят, обнявшись, и перешептываются. Владимир приметивши, что сестра озирается, явно выискивая кого-то, сразу догадался, кого именно.
— Вера детей укладывает, — поспешил ответить он на её невысказанный вопрос, — а бабушка Улита холопок гоняет, вам опочивальню готовя. Не тревожься, сестричка!
— Что же мы тут-то топчемся?! Ужинать пора, да внученьку уложить, — спохватилась вдруг царица Ольга и, обведя всех взглядом, позвала. — В гридницу идёмте, там и поговорим!
Все дружно потянулись к выходу, бурно обсуждая прибытие Златославы с мужем и дочкой. В общем гомоне Ёжка, отвыкшая от шума и суеты, почувствовала себя неуютно, ей вдруг на миг показалось, что за те два года, что провела в Избушке-на-Курьих-Ножках, она стала в отцовском тереме совсем чужой, пусть её так тепло и радостно встретили после долгой разлуки. Тут ещё как назло маленькая Василиса была на чужих руках, а Златке так хотелось прижать дочку к груди и успокоиться. Зареслав будто почувствовав смятение своей Ягуси, остановился и осторожно обнял её, прижавшись горячими губами к её виску.
— Не тревожься, Ёжка! — прошептал он ей едва слышно, ласково погладив жену по щеке. — Пойдём! Нас уже потеряли.
Мужчина улыбнулся и, держа Злату за талию одной рукой, повёл её вслед за Кощеевым семейством. Дальше Яга воспринимала всё происходящее как-то отстранённо, видимо сказались тревоги, которых в её жизни становилось всё больше и больше. Злата не помнила, о чём её спрашивали родные, и что она им отвечала, не осознавала, что ест и пьёт, не заметила даже, как нянька унесла Василису, заснувшую на руках у царицы Ольги, даже не поняла, каким образом оказалась в просторной горнице наедине с Зареславом.
— Ой! — пискнула испуганная Ягуся, только-только осознавшая, что она вроде как с мужем в опочивальне совсем одна, а дочка, покой которой боялись потревожить в Избушке, спокойно спит в горнице вместе с детьми Юрия и Владимира. — А Лисёнок…
— С ней всё хорошо, — не дал договорить княжич жене и, сверкнув ставшими на мгновение змеиными глазами, хрипловатым, пробирающим до самой души, голосом произнёс, — с ней остался Терентий и нянюшка приставленная царицей. Можешь за неё не тревожиться.
— Мне бы проведать её, — робко пробормотала Златка, но с места отчего-то не двинулась, хотя и собиралась.
— Нет, родная, — негромко рассмеявшись бархатистым, совсем незнакомым ей смехом, проговорил Лиходольский Змей и сделал несколько плавных шагов по направлению к застывшей Ёжке. — Пусть малышка спит. Ты же не хочешь её тревожить, верно?
— Ага, — послушно кивнула Ягуся, заворожено вглядываясь в серебристые омуты очей Зареслава.
— Я так и подумал, — одарив Злату ещё одной чарующей улыбкой, заявил княжич и, медленно склоняясь к её лицу, почти касаясь губ жены своими губами, прошептал. — До рассвета так много времени, и оно принадлежит только нам двоим.
А потом был поцелуй, умопомрачительный и жаркий, а за ним ещё один и ещё. К рассвету Златослава потеряла им счёт, а ещё осознала, что краснеть она, кажется, после этой ночи совсем разучится.
В предрассветных сумерках задремав на груди у любимого, где-то на грани сна и яви чувствуя, как он перебирает пальцами пряди её волос, Злата вдруг совершенно ясно поняла, что любит. Любит так сильно своего Змея, что словами не передать! Ёжка улыбнулась сквозь сон, ощущая, как осторожно касаются её лба в нежном поцелуе любимые губы, прижалась всем телом к Зареславу и теперь уже уснула крепким сном.
— Душа моя, открывай свои дивные глазки, — прошептал на самое ухо тихий голос супруга, опалив горячим дыханием. — Пора вставать!