— Так вроде они только клятву приносят, что печати трогать зарекаются, — припомнила рассказ Руслана девушка.
— Так, да не так, — покачал головой немёртвый. — Есть помимо этого ещё что-то, что господину мешает тело заполучить. Только не спрашивай что именно! Не знаю я. Это мне, пожалуй, у тебя интересоваться надо по этому вопросу.
— Толку-то от меня, — вздохнула печально Баба Яга и попросила. — Продолжай.
— Да, что там продолжать? — устало махнул рукой Змей, но заговорить, заговорил. — Прямислава, почуяв, что волошба развеется скоро, решилась на очередную несусветную глупость. Хоть я её и отговаривал, но упёртая девка на Ратмира какой-то дюже сильный оберег надела, да родичам пацанёнка оставила, решив к Бабе Яге в ученицы податься, в надежде, что там найдёт способ навсегда сына от господина спрятать. Пришлось к матери её направить, чтобы глупостей не наделала. С меня Прямислава клятву стребовала, что я за Ратмиром пригляжу, а в случае чего…
На последних словах голос Велимира совсем хриплый стал, что она едва-едва смысл улавливала. Мужчина молчал недолго и вскоре заставил себе до конца всё сказать.
— Не допустить я должен был любыми способами, чтобы мальчик в руки господину попал, — через силу молвил немёртвый и, злясь явно на себя, как чувствовала Ёжка, закончил. — Словом убить мальчика я обещал! — здесь он спохватился и выпалил быстро. — Ты Прямиславу строго не суди! Ежели был бы другой выход, она бы никогда этого не потребовала! Просто ни она, ни я точно не знали, найдётся ли средство, что Ратмира от папашки егойного скроет, а рисковать в таком деле нельзя. Сохранив мальчику жизнь, подвергнуть смертельной опасности сотни других, ни в чём не повинных людей, других детей — это не правильно!
И снова повисло молчание. Златослава пыталась осознать услышанное. Осознать и понять получалось лучше, чем принять поступок дальней родственницы. Баба Яга задумалась, смогла бы она на такое пойти, к смерти собственного ребёнка приговорить?! Ответа у неё на этот не находилось, а вот сжать в объятиях Василиску очень хотелось, да только разбудить малютку боялась. Умаялась маленькая, спит-сопит, а тут мамка со своими нежностями лезть решилась!
Злата глубоко вдохнула и выдохнула, успокаиваясь, глянула на солнышко, разогнавшее последние клоки тумана и почти оторвавшееся от горизонта, и перевела взгляд на водную гладь. Там вдалеке прикрытый лёгким маревом виднелся остров, на котором рос густой зелёный лес, над кронами его возвышался исполинский дуб, чьи могучие ветви терялись в облаках. «Вот он какой — другой берег!» — пронеслась восторженная мысль в Ёжкиной голове.
— В общем, Прямислава оставила сына и отправилась к моей матери, — отвлёк от созерцания дальнего острова, голос Велимира. — Там её я уже не навещал, не хотел, чтобы мать меня увидела. Она меня похоронить успела и оплакала, не нужно было ей знать, в кого сын превратился. Прямислава тоже про меня молчала, да науку ягушенскую постигала усердно. Прошло ещё несколько лет. Ратмир рос, волошба в нём тоже и совсем скоро оберег мог не выдержать его силы, тогда-то я и решился к Прямиславе отправиться, сообщить, что плохо дело, да вот только опоздал…. Глупая девчонка! Она не могла смериться с тем, что сыночка её смертушка ждёт, потому и решила собой пожертвовать. Выискала в книгах матери моей упоминание о том, что ежели проклятье на крови наложить на кого-то и перед этим себя никакой волошбой защитной не прикрыть, то проклятие это на проклявшего отразится. А уж коли отразится, то тогда господин Ратмира точно никогда не найдёт.
— Не найдёт, — хмуро подтвердила Яга, припомнившая упоминание о подобном.
В книгах, что в Избушке-на-Курьих-Ножках сохранились, Златка находила упоминание о проклятиях на крови. Страшное это дело! Ежели проклял кого и защиту не выставил, проклятие на тебе отразится. Проклял соседа до седьмого колена, чтоб, к примеру, парни в роду рождаться перестали, жди и себе подобного, а в довесок кровь у проклинателя меняется, от рода отсекая, как ломоть от краюхи, мол, проклял, вот сам ты и дети твои пусть мучаются, а род тут не причём!
— Карповку она прокляла, да? — хмуро уточнила Златослава, у которой, наконец, начало в голове всё проясняться.
— Она, — подтвердил Велимир и даже кивнул для пущей убедительности. — Сильно вредить не стала, хотя могла и на раннюю смерть, к примеру, проклясть.
— Ты её так выгораживаешь, как родную! — разозлилась Баба Яга ни с того ни с сего, просто случившееся и то что могло ещё случиться, злило её неимоверно, а злость искала выход.
Мужчина ничего не ответил Яге, лишь улыбнулся криво, с какой-то звериной тоской во взгляде рассматривая маленькую Василису. И тут Златка всё осознала, а за осознанием пришло чувство вины. Велимир любил Прямиславу! Любил так сильно, что просто не видел ничего плохого в её поступках! Или просто не желал видеть? Эта боль, которая проскальзывала в голосе Змея ещё в начале его повествования, должна была насторожить её, глупую Ёжку, но она никак докумекать не смогла, пока Велимир ей почти прямо не признался. И теперь Злате стало так нестерпимо жаль этого мужчину, что слёзы сами наворачивались на глаза. Как же это, наверное, невыносимо: любить и понимать, что будущего у этой любви просто нет!