— Дела-а-а, — протянул Бажен, нервно пригладив волосы.
— Да не то слово! — вторил ему голос другого Змея.
— Златослава Ростиславовна, а можно как-то более подробно об этом!? — попросил, да что там попросил, почти взмолился княжич Ладимир.
— Нельзя, — сказал, как отрезал, за место Златы муж её, но вздохнув, пояснил. — Во всяком случае, не сейчас, дядька Ладимир. Нам бы в Белояжск вернуться, отдохнуть, успокоиться.… А вы как коршуны налетели! Всё, пробивайте ход и отправляете нас в кощеев терем! Остальное всё потом. Всё потом!
С этими словами княжич обнял жену с дочерью крепко и стал ждать, пока его просьбу выполнят. А как только сотворили Змеи ход до самого царского терема, не раздумывая жену в него увлёк. Ведь и впрямь всё после можно будет узнать, теперь спешить некуда. Сын Чернобога повержен, зла больше натворить он не сможет, а с остальным они справятся. Просто не могут не справиться! Ведь против тёмного сдюжили, значит, всё прочее по плечу будет!
Тут бы и сказочке конец, но…
На уютной небольшой кухоньке было полутемно, только одинокая свеча на грубоватом столе из цельного дерева освещала пространство вокруг, выхватывая из тьмы небогатый интерьер жилища. Большая белёная печка с полатями, прикрытыми красной занавеской с вышитыми бело-чёрными узорами, была жарко натоплена. Рядом с печкой притулилась широкая лавка, на которой дремал крупный рыжий кот с лобастой головой и длинным пушистым хвостом, нервно подёргивающимся время от времени. Коту, возможно, снились мыши или, что вернее, пёстрые бабочки, в изобилии водившиеся летом на лесной полянке, где стояла Избушка-на-Курьих-Ножках. Кот спал убаюканный тихим женским голосом, который доносился из-за полуприкрытой двери и вот уже второй час подряд рассказывавший очередную сказку.
— Жили-были лисичка и зайчик. У лисички была изба ледяная, а у зайчика лубяная…, — рассказывала домовушка, провязывая очередной ряд на будущем шарфике.
— Лисичка, что совсем глупенькая?! — прервал домовушку звонкий детский голосок. — Лёд же весной растает! Она где жить-то будет?!
— Тише, Василисушка! Братиков разбудишь! — взмолилась Марфа, откладывая в корзинку вязание и на цыпочках подкрадываясь к детской кроватке, где никак не желала засыпать маленькая озорница.
— Ну, так пошли на кухню, там и дорассказываешь, — предложила пятилетняя малышка, выбираясь из-под одеяла и решительно шлёпая босыми ногами на кухню.
— Куда без носков побежала?! — вознегодовала домовая, вскакивая вслед за ребёнком в попытках догнать и заставить надеть тёплые носочки. — Ух, мамке с папкой расскажу, что босиком бегаешь!
Но девочка её уже не слушала, потому как почувствовала знакомую волошбу, которую никогда бы, ни с чьей другой не спутала. И пущай говорят, что она маленькая ещё, чтобы колдовству учиться! Подумаешь! У неё же и глаза, и уши есть, за родителями подсмотришь и не хочешь, да научишься волошбу творить. А она Василиса и сама, ух как, до всяких колдовских штук охоча, главное чтобы мамка не прознала, а то по попе полотенцем-то отхлещет. Мама она дюже строгая, но отходчивая, а вот…
— Папка! Папка пришёл! — восторженно заверещала девочка и бросилась со всех ног на кухню.
— Лисёнок! — у самых распахнутых настежь дверей, малышку поймали сильные отцовские руки, подбросили и тут же поймали в крепкие, пахнущие морозным лесом объятия. — Чего не спишь, ягоза?
— Тебя и мамку жду, — доверительно сообщила Василиса, прижимаясь к отцовскому тулупу мордашкой и выглядывая из-за его плеча маму.
— Непоседа вот ведь! — рассмеялась мама, появляясь из сеней в сопровождении золотоволосого Змея.
— Дядька Руслан! — уже просто пищала от восторга кроха, протягивая ручки в сторону княжича Лиходольского.
— Лиска-Василиска, не верещи так, а то оглохну же! — смеясь, проговорил мужчина, забирая у брата племянницу.
На такое предположение девочка только фыркнула и насупилась надув губы. Только вот долго она печалиться и обижаться не умела, разулыбалась, приметив топорщившийся на груди дядюшки тулуп. Что там прячется подарок для неё, Василиса была убеждена, ведь дядя Руслан никогда к ним без подарков не приходит.
Проследив за взглядом маленькой непоседы, Руслан хитро улыбнулся, поставил кроху на лавку и, повернувшись к ней спиной, делано медленно вынул подарок. Мужчина слышал, как нетерпеливо притопывает босой ножкой девочка, и потому спешил развернуть завёрнутую в холстину игрушку. Когда Змей обернулся, у него на правой руке красовалась новая придумка кукольников — этакая перчатка на три пальца, к одному из которых мастер приладил сшитую из холстины голову скомороха, а к пальцам правее и левее головы были пришиты такие же холщовые ладошки. Скоморох был одет в красную рубаху в крупный белый горох, которая прикрывала перчатку, ладонь и даже всё запястье, на голове игрушки был нахлобучен трёхрогий колпак с бубенцами, из-под которого торчали соломенного цвета толстые нитки заменявшие волосы.