— Понимаете, мы же тут с ними всем-всем-всем занимаемся, как дома! Почти как дома... маленьких совсем учим рисовать, аппликации делать…
Кривошапкин усилием воли отключился от словопотока Зинаиды Андреевны. Он уже знал, что она здесь ведёт уроки труда, соответственно, может часами рассказывать о своей работе.
— …а когда Машутка впервые взяла ножницы в руки, я даже испугалась — она такая маленькая, а ножницы такие большие! Но, вы знаете, у неё с первого раза получилось ровно резать по контуру…
Во второй игровой Алёши тоже не было, зато там оказался совсем крошечный, смугленький, черноволосый, кудрявый малыш, который заметил Артура.
Кривошапкин не знал, сколько ему лет. Наверно, года два или три, не больше. Он увидел "Вирджинию", и засмеялся, и от смеха мягко так завалился на спину…
Женское тело тому виной или что-то другое — то, что Кривошапкин так долго и успешно гнал и скрывал от себя самого, забегая перед свиданием с очередной красоткой в аптеку — но так захотелось вдруг взять этого малыша на руки! Взять и больше никому не отдавать!
— Он вам понравился? — тихо, с надеждой спросила Зинаида, проследив взгляд Артура.
Он отвернулся.
Молча пошёл по коридору назад, к кухне.
Ну, понравился, и что? Что может дать он, Артур Кривошапкин — или Вирджиния Миллер? Что он может дать этому крошечному мулатику, так похожему на детские фото Артура… пройдёт ещё дней пять — а то и меньше — и этого тела не станет, а то, что осталось от Кривошапкина в мгновение ока очутится снова в шале…
Когда слеза поползла по щеке, Артур её растёр пальцем и с изумлением уставился на мокрый ноготь.
Всё-таки, женское тело отличается от мужского сильнее, чем это можно предположить по первому ощущению. Да настолько отличается, что он, Артур, прожжённый аферюга, способный играть любые роли, никак не может контролировать свои реакции! Свои — или той женщины, в чьём теле он находится?
Та-дах-та-дах… та-дах-та-дах…
Вика закрыла глаза, прислонилась к переборке спиной.
За окном нереально медленно проплывали поля, леса, иногда деревни, иногда небольшие города.
Двое суток! Хорошо, без одного часа, но — двое! В поезде! Да, в жизни Вики бывали случаи, когда и трое суток проводила в вагоне, и почти неделю, но… живая. Путешествовала в компании подруг и представить даже не могла, что будет ехать в одном купе с лучшей подругой, уверенной в том, что она на самом деле не она, а медиум.
Вера почти всё время молчала. Вика тоже старалась молчать. Во-первых, жар желания быть узнанной поутих: слишком уж страшным казалось признание в собственной смерти. С одной стороны, вроде бы ведь и смирилась с тем, что земная жизнь окончена, но с другой, вот оно, вполне земное тело — Вика легонько ущипнула себя за руку — земное, живое тело. Значит, жизнь вроде бы продолжается. И ведь придётся вспомнить о грехе — и рассказать Вере, что подруга везёт её усыновлять мальчика, а возможность остаться в жизни после смерти получила как раз за то, что оставила в детском доме своего ребёнка. Да, Балабанова была в курсе Викиных дел, но… А во-вторых, было боязно, что Вера познакомится с соседями по купе и "сдаст" им "медиума". Но ведь про них Ермолаева ничего не знала и знать не могла! И как тут держать марку? Хорошо хоть пока они ехали одни.
Вика решила, что впадёт в спячку, и, пожелав Вере спокойного пути, запрыгнула на свою верхнюю полку.
Может, и правда, уснуть… но кто тогда будет разрабатывать план по отвоеванию Алёшеньки у агентства "Флауэр"? Конечно, можно положиться на хитровыплетенный аналитический ум Артура, но кто же его знает. Вдруг его хитроумие способно только порождать деньги из воздуха? Нет. Надо подумать, прикинуть…
Завибрировал смской мобильный.
Сообщение от Серёги: "мы на месте когда ждать".
"Через двое суток", — аккуратно выстучала ответ Вика.
Новое "бзз" обратило на себя Верино внимание:
— Вы… ты с кем-то переписываешься?
Если Ермолаева и хотела скрыть от Балабановой, что "работает в бригаде", то прыткий язык её предал:
— Да, это мой друг, он уже в Ухтомске…
"2? рехнулась!" — гласило смс.
Хорошая реакция. Главное, лаконичная.
Вика отключила телефон.
— И как он там?
— Они. Их двое. Семейная пара из Америки, Вирджиния и Элмер Миллеры. Поинтересовались, когда нас ждать.
— Уже очень скоро! — воодушевлённо ответила Вера.
— Угу, — согласилась Вика с куда меньшим энтузиазмом. — Извини, я спать. Мне надо как следует выспаться.
— Наверное, тебе нужно накопить энергию, — предположила Вера, но сделала это так задумчиво и тихо, что "Ариадна" решила не реагировать.
Мало ли, вдруг уже уснула?
Итак.
Ухтомск. Детдом. Агентство. Прям "ночь, улица, фонарь, аптека" какое-то получается! Ну разве можно так до чего-то додуматься?! Вера со злостью стукнула кулаком по плоской подушке в линялой наволочке.
А в голове упрямо крутилось "ночь, улица, фонарь, аптека, ночь, улица, фонарь, аптека" — и не прекращало вращение до тех пор, пока продолжение само не пришло на ум:
— Не переживайте, я выйду тем же путём, — успокаивал Артур Зинаиду.
Они вместе шагали по коридору, и он всё старался делать шаги поуже и не пялиться на спутницу совсем уж вожделеющим взглядом.
И так ничего себе девочка, от волнения она похорошела окончательно и бесповоротно. Щёчки порозовели, глазки заблестели, а грудь…
"Вирджиния" отвела взгляд, кое-как сообразив, что странное выражение на лице Зиночки вызвано её пристальным вниманием к декольте.
Нет.
Мужчиной быть — круче. Не надо ежеминутно помнить о том, что можно делать, а чего лучше избежать.
— Но вы же вернётесь ещё? — с надеждой спросила Зинаида. — Вам же так понравился наш Маратик…
Кривошапкин принялся составлять вежливое объяснение, каким видит будущего ребёнка и почему ему надо дитя постарше Маратика… своей младенческой копии… но стоило перешагнуть порог кухни, и он увидел того, кого почти отчаялся найти.
— Алёша?
— Ой, а откуда вы меня знаете? — изумился мальчик.
— Алексей, что ты здесь делаешь? Ты должен быть на улице! — постаралась сделать голос строгим растерянная Зинаида Андреевна.
Артур медленно подошёл к Алёше. Присел на корточки. Взял его за руку.
— Ты Алексей Иванов, верно?
Мальчик кивнул.
— Это тебя сейчас хотят передать на усыновление?
Он ещё раз кивнул.
Кривошапкин быстренько перемешал шумовкой кипящие мысли и не поймал ничего лучше вопроса:
— А ты лошадок любишь?
— Очень! — выдохнул мальчик, и улыбка осветила его лицо лучше всякой лампочки.
"Операция "Почувствуй себя киднепером" начинается", — подумал Артур и постарался улыбнуться в ответ.
Да уж. Хочешь конфетку, маленький? Тогда пошли с дядей… тьфу-ты, тётей!
— Это хорошо, очень, что ты их любишь.
— Я их рисую, правда, Зинаида Андреевна?
— Правда, — как-то рассеянно подтвердила учительница.
Артур поднялся, прищурился:
— Вас что-то настораживает?
И правда, ведь, если не настораживает, то она несколько глупее, чем ему показалось изначально.
— Н-не… нет.
Уверенности в ответе не прозвучало, поэтому Артур вздохнул с облегчением. Всё-таки не глупее! Просто ещё и тактичная. И, наверное, себе на уме, что ли..
А что толку присматриваться к женщине и всячески о ней мечтать, когда ты сам — женщина?!