Потом… да-да. Они с Аязом ушли, прихватив с собой всё, что осталось от "Remy Martin" (оставалось где-то с полбутылки). Почти до донышка допитый "Henessy" благодушно оставили дамам. Дамы помахали вслед мужчинам из распахнутого окошка… а потом… это что же получается?! Серёге не померещилось, когда он оглядывался, что "Вирджиния" и Алекс пошатываются в окошке, обнимаются и целуются совершенно не по-детски?!
…— Ах, значит, "с кем"! Так вот ты чего удумал, поганец!
Превосходство плескало через край из взгляда Артура-Вирджинии. Серёга выпустил его… её шею на свободу и принялся отплёвываться и вытирать руки об шторы, приговаривая:
— Ну, пидарас, ну, пидарас, это ж надо ж, с бабой — в бабском теле!..
"Джинни" щурила аккуратно подведённые — и когда только навырял? — глазки и мерзко хихикала:
— А ты думал, Алекс растает в твоих объятьях? Помечтай! Ха-ха-ха! А ты знаешь, какая она… горячая? Ты знаешь, как она кричит, когда ей хорошо?
Серёгу внезапно осенило:
— Ничего! Мы ещё посмотрим, кого она выберет в следующий раз!
— А следующего раза не будет! — самодовольно выпятил грудь Артур.
Взгляд Лаврова непроизвольно сконцентрировался на бюсте "Вирджинии".
— Это почему это?
— Коньяка больше нет!
— Ах ты с-с-с… — зашипел Серёга.
— Да, да, я, — сквозь хохот согласился Артур. — И это ты же ещё не знаешь, что и как ощущают возбуждённые женщины!
— Че-го?!
— Того! — "Вирджиния" пошла на "Элмера", зазывно раскачивая бёдрами, прикрывая глаза. — Знаешь ли ты, что мы чувствуем, когда к нам прикасаются любящие руки? Знаешь ли ты, насколько сильно это отличается от того, что ощущаете вы, мужичьё?! Нет, ты не можешь этого знать!
Серёга подобрал с полу отпавшую челюсть и скривился:
— Ага, я прямо так тебе и поверил, блин, фонтан восторга, пучина этого, как его, в общем, я тебя знаю! Ты хочешь, чтоб я в следующий раз не перехватил у тебя мужского тела!
— Нет, это скорее я перехвачу у тебя женское, если успею! Потому что… — что-то неуловимо изменилось в тоне Артура. — Потому что, серьёзно, это стоит попробовать.
И Серёга поверил.
— Ладно, всё, хорош лирики, давай, приводи себя в порядок!
— Кстати, — Лавров добрался до зеркала, и теперь недоверчиво разглядывал своё совершенно нормальное, ничуть не припухшее лицо. — Кстати, о порядке. Мы ж вчера столько выжрали! Нас же должно сегодня ещё целый день крутить-мутить!
"Джинни" пожала плечами. Вздохнула:
— Похоже, на этот раз Светлый, предвидя подобную ситуацию, снабдил нас телами, не страдающими похмельем.
— Эх, вот если б так всегда при жизни было…
— Ага, помечтай!
В этот раз Артур на переговоры шёл без коньяка, но с полным пакетом документов. Его надежды на то, что Светлый предоставит всю необходимую для усыновления документацию, оправдались на все сто процентов.
Сначала он сложил документы в целлофановый пакет. Подумал и переложил в объёмистую сумку от Prada. Перебрал весь гардероб, заставил Серёгу ещё раз побриться и от души полил мужским "Clive Christian No. 1"
Лавров брыкался, но Артур пребывал в хорошем настроении, и, не обращая внимания на его рывки, напевал:
— Нюхай, нюхай ноты бергамота, ноты лайма и сицилийского мандарина…
— Какого ещё, блин, мандарина?
— …а также кардамона, ландыша, розы, жасмина…
— Блин, зачем это всё мне?!
— …иланг-иланга, кедра, сандала, ветивера и амбры!
— Сам ты ретривер и ещё лабрадор!
— Элмер! — Артур нацелил прямой палец, благоухающий всеми этими "нотами" лайма, жасмина, кардамона и далее по списку в нос товарища. Тот скосил на него глаза.
— Элмер. Мы входим в ответственную фазу. Мы должны сегодня произвести впечатление. Моя задница ещё ни разу меня не подводила, и сегодня она чует грандиозную схватку за право обладания мальчиком!
— И чо? — Серёга вроде бы продолжал возмущаться, но обороты сбавил. — Чо теперь, надо знать наперечёт, какого дерьма напихали в одеколон, без этого ребёнка взять не дадут?
— Дадут, дадут… потому что это не просто одеколон! Это — "Клайв Кристиан Номер Один"!
— И чо? — привычно уже буркнул Серёга — и тут же клацнул зубами от "нежного" шлепка по подбородку. — Ты чо, сдурел?! Я чуть язык не прикусил!
— Так не прикусил же. Каким одеколоном ты пользуешься?
— "Дипломат"!
Артур вскинул руки и воззвал к небесам:
— Санта-Мария, сжалься надо мной! Пошли ему хотя бы пятьдесят граммов мозга! Ну или хотя бы тридцать… чтобы хватило на запоминание марки одеколона, не того, каким при жизни пшикался, а того, которым сейчас, как Элмер Миллер, пользуется!
— Да запомнил я!
Кривошапкин упёр руки в боки и внимательно ждал ответа:
— Ну?
Лавров наморщил лоб, силясь вспомнить название.
— "Ретривер"? — неуверенно предположил он.
Артур молча покачал головой.
— А! Вспомнил! "Криштиану Роналдо"!
Артур зарычал от негодования:
— Сам ты Криштиану!!! Ты б ещё Роналдиньо вспомнил!
— Ну блин! У тебя сколько времени пузырь в руках был, название перед глазами, а мне ты память изгадил этими нотами всяких там калифорнийских мандаринов!
— Сицилийских!
— Да кой хрен разница! Цитрусы — они и есть цитрусы!
Кривошапкин развернул флакон этикеткой к Серёге и по слогам проговорил:
— Клайв! Кри-сти-ан! Но-мер! О-дин! Повтори!
— Клайв Кристиан номер один…
— Ещё раз!
— Клайв Кристиан номер один…
Артур удовлетворённо сложил руки на груди и отправился за покосившееся трюмо, с которого уже облетела почти вся амальгама. Там он на скорую руку организовал себе туалетный столик и вывалил весь пёстрый ворох скупленных в Москве тюбиков от Christian Dior, Chanel, Lancome, Guerlain, Givenchy, Estee Lauder, Jean Patue, Elizabeth Arden… Оно, конечно, где-то на задворках сознания маячила мыслишка о том, что уважающая себя сорокапятилетняя дама уже могла бы определиться, кто ей нравится больше, Диор или Живанши, но…
Но они все были такими прикольными. А деньги — деньги позволяли скупить их все.
Яркие фирменные тюбики-флакончики смотрелись на обшарпанном трюмо как инопланетные гости.
— Шанель Шанс Фреш, — приговаривал он, намечая пунктиром касаний дороги аромата по скулам, шее, запястьям. — Цитрусовые, водный гиацинт и жасмир, амбра, белый мускус и ветивер…
Он, в отличие от Серёги, знал, что иногда в переговорах может сыграть роль совершенно незначительная, на первый взгляд, деталь, и кропотливо продумывал образ хозяйки американского конезавода.
В уже знакомом по вчерашнему посещению кабинете, и правда, собрался целый консилиум.
Аяза Вахитовича Сейфулина и Алекс Фрост "супруги Миллер" уже знали, но вот три женщины преклонного возраста, сидящие за длинным столом в ряд и отчётливо напоминающие трёхголового крысиного короля из сказки…
— Это Маргарита Степановна Федоренко, глава Ухтомского совета органов опеки и попечительства…
Левая женщина кивнула. Седые кудряшки, собранные костяным гребнем, едва дрогнули — видимо, их фиксировали не просто "Taft три погоды", а канцелярским клеем.
— Это Тамара Георгиевна…
— Григорьевна! — возмутилась женщина в центре.
Она красила волосы в огненно-рыжий и умудрилась подобрать лак для ногтей, помаду и галстук в тон.
— Извините, Тамара Григорьевна Игнатенко, замглавы администрации Ухтомска по делам юношества и спорта…
Игнатенко кивнула.
— Светлана Борисовна Картушенко, прокурор Омской области, государственный советник юстиции второго класса.
Кивнула самая зрелая из трёх женщин, сидевшая справа.