пример:
Девочка-подросток, в приемную семью попала в возрасте двенадцати лет. Ее кровная мать воспитывала дочь одна и умерла от онкологического заболевания, когда девочке было восемь лет. Мать до болезни выпивала, но при этом дочку любила, старалась заботиться о ней. Из рассказов девочки и людей, знавших семью, известно, что мать была неуравновешенной по характеру, взбалмошной, могла внезапно накричать на девочку или побить ее. Тяжелое заболевание вкупе с алкоголизмом усилило ее природную эмоциональную неустойчивость. Девочка «назло ей», в отместку за что-то могла уйти из дома, дерзила, не слушалась. Когда мать умерла, девочка продолжала вести себя таким же образом со взрослыми в учреждениях и затем – в приемной семье. В ходе жизни в замещающей семье в поведении девочки отмечалось чередование периодов понимания, близких и теплых отношений с приемной мамой с периодами вздорного и деструктивного поведения. Сама девочка переживала по поводу этих «вспышек», говорила, что любит приемную маму и знает, что и та очень любит ее, но не может вести себя иначе, как будто что-то заставляет ее. Важно было помочь девочке пережить утрату кровной мамы и преодолеть чувство вины перед ней. Совместная работа специалистов и приемной мамы была направлена на то, чтобы у ребенка сформировались рефлексии и самоконтроль в социальных отношениях, а также чтобы она смогла освоить позитивные модели отношений с другими людьми. В настоящий момент девочке восемнадцать лет, она сама стала мамой, живет в гражданском браке с мужем в доме своей приемной семьи и ждет получения собственной жилплощади. В ее отношениях с близкими по-прежнему присутствуют перепады от плохого к хорошему, но они не носят такого критического и разрушительного характера, как прежде. Она хорошо заботится о своем ребенке и у нее прочные отношения с близкими.
Избегающая привязанность: ребенок угрюм, замкнут, не допускает доверительных отношений со взрослыми и детьми, хотя может любить животных. Основной мотив – «никому нельзя доверять». Подобное может быть, если ребенок очень болезненно пережил разрыв отношений с близким взрослым и горе не прошло, ребенок «застрял» в нем; либо если разрыв воспринимается как «предательство», а взрослые – как «злоупотребляющие» детским доверием и своей силой. Со временем замкнутость и неприязненность проходят, но дистантность и осторожность в отношениях сохраняются.
Причиной формирования такого типа нарушенной привязанности может быть сочетание личностных особенностей ребенка (цельность характера, ригидность и чувствительность) и потери единственного источника эмоционального тепла в ситуации эмоционального отвержения и/или физического насилия со стороны ближайшего окружения.
Специалисты, занимающиеся семейным устройством, время от времени имеют дело с детьми, которых потенциально легко было бы устроить в семью: ребенок не имеет грубых нарушений в развитии, достаточно адекватен в поведении, способен поддерживать социальные отношения с воспитателями и детьми в детском доме. Однако эти дети либо категорически не хотят идти в семью, и тверды в своем намерении, или под давлением персонала детских домов соглашаются пойти в семью, но в семье делают все для того, чтобы их вернули. Специалистам важно не смешивать эти ситуации со случаями естественного страха детей перед кардинальными изменениями в их жизни, когда они боятся сделать первый шаг, но затем идут в семью и успешно там приживаются. Для детей с избегающей привязанностью возникающая близость в отношениях означает неминуемость расставания и связанной с этим боли. Чем сильнее чувство привязанности, тем сильнее паника и желание убежать. Этот страх заставляет детей бороться с чувством привязанности и стремиться к увеличению дистанции или разрыву отношений со значимыми людьми. Семейное устройство для таких детей возможно только в те семьи, где взрослые – личностно зрелые и эмоционально благополучные люди, которые способны принимать ребенка с его потребностью в значительной дистанции в отношениях и скупыми проявлениями теплых чувств.