Они двинулись в обратный путь, причем лорд Икенхэм то и дело указывал гостю на всякие достойные внимания детали обстановки, а Понго, задыхаясь и хватая ртом воздух, судорожно пытался адаптироваться к новому повороту в событиях. Сердце его трепетало. Понго совсем не нравилось быть мистером Уокиншоу, анестезиологом, но роль Роддиса-младшего привлекала его ничуть не больше. Ему было по-настоящему страшно. Понго уже не сомневался, что дядюшка Фред вошел в азарт и настроился на одну из своих больших праздничных программ. Понго с ужасом гадал, чем это все может кончиться.
Оказавшись в гостиной, розовощекий парень оробел и смешался.
— Джулия здесь? — спросил он, слегка пришепетывая, как рассказывал затем Понго.
— Она здесь? — спросил лорд Икенхэм у Понго.
— Нет, — ответил Понго.
— Нет, — повторил лорд Икенхэм.
— Я получил от нее телеграмму — она сообщала, что сегодня будет здесь.
— Прекрасно, мы сможем сыграть в, бридж вчетвером.
Румяный малый продолжал взволнованно переступать с ноги на ногу.
— Я знаю, что вы не знакомы с Джулией. Она рассказывала мне о семейном недоразумении, с которого началась размолвка.
— Да, все это нелепо, но…
— Я говорю о вашей племяннице Джулии Паркер. То есть о племяннице вашей жены.
— Племянница моей жены — моя племянница, — сердечно сказал лорд Икенхэм. — Наш семейный девиз — все пополам.
— Мы с Джулией хотели бы пожениться.
— Прекрасно, в чем же дело?
— Они нам не разрешают.
— Кто это — они?
— Ее родители, дядя Чарли Паркер, дядя Генри Паркер я все остальные родственники. Они считают, что я недостоин Джулии.
— Нравственные принципы современных молодых людей часто отличаются шаткостью.
— Не в этом дело. По их мнению, я недостоин войти в семью Паркеров — они люди гордые.
— А чем, собственно, они так гордятся? Они, что, — пэры Англии?
— Нет, не пэры.
— Тогда какого черта, — с горячностью сказал лорд Икенхэм, — они задирают нос? Только пэры и графы имеют право на гонор, ибо, что ни говори, графство — вещь серьезная.
— Кроме того, у меня был неприятный разговор с отцом Джулии. Сам не знаю, как это получилось, но я обозвал его безмозглым старым… О-о! — воскликнул вдруг парень, оборвав свой рассказ. Он отскочил от окна и одним гигантским прыжком достиг середины комнаты. Понго, нервная система которого и без того была уже основательно разрушена, прикусил себе язык, будучи не в состоянии справиться с какими-то новыми осложнениями.
— Они стоят у вашей двери! Джулия и ее родители! Я не думал, что они явятся вместе.
— У вас нет желания с ними встретиться?
— Конечно, нет!
— Тогда пригнитесь немного и спрячьтесь за диваном, мистер Робинсон, — сказал лорд Икенхэм, и румяный юноша, взвесив полученный совет и найдя его разумным, укрылся в предложенном месте. Послышался входной звонок, и лорд Икенхэм с Понго направились к двери.
— Послушайте, — прошипел Понго. Он дрожал, как осиновый лист.
— Говори же, я слушаю тебя, мой мальчик.
— Я хочу сказать, что…
— Что?
— Вы же не станете впускать сюда этих, этих…
— Обязательно впущу, — сказал лорд Икенхэм. — Мы, Роддисы, славимся своим радушием. Но поскольку наши новые гости могут знать, что у мистера Роддиса нет сына, нам придется вернуться к прежнему варианту. Итак, ты опять, мой дорогой, превращаешься в местного ветеринара, пришедшего осмотреть птицу. Когда я войду в гостиную, я хотел бы обнаружить тебя у клетки, глазеющим на попугая с самым ученым видом. Время от времени ты можешь слегка постукивать карандашом по собственным зубам. И постарайся, пожалуйста, пахнуть йодоформом. Это придаст больше достоверности ситуации.
Понго поплелся к клетке и с такой отрешенностью уставился на птицу, что только услышав, как чей-то голос рядом с ним произнес слово «Итак…», он осознал, что в комнате появились посторонние. Повернув голову, «ветеринар» увидел, что титулованный разбойник и чума графства Икенхэм вернулся в гостиную в сопровождении группы людей. Группа эта состояла из суровой на вид, немолодой женщины, пожилого мужчины и юной девушки.
Надо сказать, что Понго, в общем, заслуживает доверия в вопросе об оценках, даваемых им девушкам. Поэтому когда он сказал нам, что вошедшая молодая особа была «настоящий персик», мы поняли, что более подходящего слова для ее описания не найдешь. Девушке было не больше девятнадцати лет, и ее личико, говорит Понго, напоминало нежный бутон розы в момент, когда тот еще подернут предрассветной июньской росой. Так говорил Понго.