Мне, правда, трудно поверить, что он хоть раз в жизни видел, как выглядит роза на рассвете, — я слишком хорошо помню, какого труда стоило нам в университетские годы разбудить его утром, даже если речь шла о завтраке, назначенном на девять тридцать.
— Бьюсь об заклад, — произнесла меж тем пожилая женщина, — что вы понятия не имеете, кто я такая. Я сестра Лауры — Конни. Это — Клод, мой муж. А это наша дочь Джулия. Лаура дома?
— Очень сожалею, но ее нет, — сказал лорд Икенхэм. Женщина приглядывалась к нему с таким выражением лица, словно он не полностью соответствовал ее предположениям.
— Я думала, что вы моложе, — сказала она.
— Моложе, чем кто? — терпеливо спросил лорд Икенхэм.
— Моложе, чем вы есть.
— Увы, никто не может быть моложе, чем он есть, — вздохнул лорд Икенхэм. — Но каждый делает, что может, в этом направлении, и, должен вам признаться, что, в общем, я доволен тем, как прожил ряд своих последних лет.
Тут в поле зрения женщины попал Понго, который, видимо, не произвел на нее благоприятного впечатления.
— А это еще что такое?
— Это ветеринар, обслуживающий моего попугая.
— Я не могу говорить в его присутствии.
— Не обращайте на него внимания, — сказал дядюшка. — Бедняга абсолютно глух. — И, бросив на Понго выразительный взгляд, который содержал в себе приказ поменьше смотреть на девушку и побольше на попугая, лорд Икенхэм предложил всей компании присесть в гостиной.
— Итак… — начал он.
В течение нескольких мгновений в комнате царила тишина, затем послышались звуки приглушенного рыдания, исходившие, как показалось Понго, от Джулии. Понго не видел, что происходило в комнате. Он взирал на попугая, который, в свою очередь, смотрел на него в свойственной этим птицам оскорбительной манере — одним глазом.
Наконец женщина снова заговорила.
— Хотя Лаура. — сказала она, — и не сочла нужным пригласить меня на свою свадьбу (после чего наши контакты были, естественно, прерваны и мы не виделись пять лет), необходимость вынудила меня сегодня переступить порог ее дома. Бывают моменты, когда приходится забывать об обидах. Хочется верить, что в трудный для семьи час родственники сплотятся и поддержат друг друга.
— Я вас прекрасно понимаю, — сказал лорд Икенхэм, — это как в армии — солдатская верность боевому знамени.
— В общем, я предлагаю перечеркнуть прошлое. Поверьте, я не стала бы обращаться к вам, если б не крайние обстоятельства. Я… прощаю вас и взываю к вам о помощи.
Понго был очень растроган, и попугай, как ему показалось, тоже: по крайней мере, птица моргнула и откашлялась. Женщина меж тем продолжала:
— Я прошу вас и Лауру временно, на недельку-другую, приютить нашу Джулию у себя — пока я не решу, как мне поступить с ней. Через две недели у нее экзамены по фортепиано, так что ее нельзя сейчас отослать из Лондона. Дело в том, что Джулия влюбилась. Точнее — ей кажется, что она влюбилась.
— И вовсе мне это не кажется, — произнесла Джулия. Голос ее был так хорош, что Понго Туистлтону отчаянно захотелось обернуться и взглянуть на девушку. Глаза Джулии, говорит он, сияли, словно две звездочки, а на лице светилась душа, впервые проснувшаяся к жизни. Что эта красавица нашла в румяном парне, который даже среди других, таких же розовощеких парней, ровным счетом ничем не выделялся, Понго никак не мог взять в толк. Тщетно искал он ответа на мучивший его вопрос.
— Вчера Клод и я прибыли в Лондон, надеясь порадовать дочь своим визитом. Мы, естественно, поехали прямо в пансион, в котором она живет, и, как вы думаете, что мы там обнаружили?
— Клопов.
— Отнюдь. Письмо от мужчины. Я с ужасом узнала, что человек, о котором мне ровным счетом ничего не известно, собирается жениться на моей дочери! Я, конечно, потребовала, чтоб он немедленно явился, и, когда я его увидела, мне стало ясно, что он абсолютно неприемлем. Он маринует угрей!
— Что-что?
— Он работает на фабрике, где маринуют угрей!
— По-моему, — рассудительно заметил лорд Икенхэм, — это обстоятельство говорит, скорее, в его пользу. Умение мариновать угрей свидетельствует о необыкновенно высоких способностях. Не так уж много людей, которые в состоянии справиться с этой задачей. Если б кто-нибудь вздумал, например, обратиться ко мне с просьбой замариновать угря, я был бы в полной растерянности. Уверен, что не меньшее смущение испытали бы в этой ситуации Уинстон Черчилль и Рамсей Макдональд.
На женщину, однако, эти доводы не произвели впечатления.
— Ха! — усмехнулась она. — Вам, наверно, не приходит в голову задуматься над тем, что сказал бы брат моего мужа Чарли Паркер, если б я разрешила его племяннице выйти замуж за этого типа!