Госпитальер покинул свою каюту и двинулся в рубку по длинному и узкому коридору со светящимися иероглифами датчиков и очерченными мерцающими зелеными световыми линиями контурами люков.
Капитан и первый пилот в контактных обручах на головах полулежали в прозрачных коконах, которые, казалось, висели в открытом космосе - иллюзия, созданная объемной голографической разверсткой, Пальцы капитана бегали по голографическому пульту.
От вида космической бездны, усеянной мерцающими разноцветными звездами, покрытой легкой вуалью Млечного пути, пятнышками далеких галактик и шаровых скоплений у Сомова перехватило дух. И стало радостно. Реальный космос казался родным и близким, как старый родительский дом. После синевы надпространства чувствовалось, что он наполнен жизнью, движением. Он пульсировал, развивался, дышал.
- Запрос крейсера ВКС Московии "Стремительный" на идентификацию, - произнес мелодичный, то ли мужской, то ли женский голос навигационного компьютера.
- Идентификация, - приказал капитан.
Через пару минут компьютер доложил:
- Идентификация произведена. Предложено слияние с крейсером "Стремительным". Расстояние - пятьдесят световых секунд. Вектор - три девятки восемьдесят семь.
На экране прямо по курсу мигала точка - в этом направлении на огромном расстоянии находится крейсер ВКС Московии "Стремительный", один из кораблей, запечатавших наглухо звездную систему.
Капитан нажал на неощутимую голографическую клавишу, и компьютер выдал на контактобруч несколько вариантов сближения и стыковки со "Стремительным".
- Вариант пять-один, - произнес капитан, вздохнул глубоко, кивнул первому пилоту, стянул контактобруч, потянулся с хрустом в костях и повернулся к Сомову. - Поздравляю. Мы почти на месте.
Через два часа сорок минут малый спейсер "Альтаир" прилип к посадочному узлу "Стремительного". Крейсер представлял из себя гигантское веретено с уродливым конструкционными выступами, придававшими боевому кораблю суровую красоту и грозность грубо склоченного, но эффективного оружия. Военных конструкторов не слишком заботит эстетика, грозное очарование силы возникает в их творениях само собой. Галактические пассажирские лайнеры прекрасны и легки, как парусники древности. Военные корабли наполнены смертельной мощью и не менее прекрасны.
Командующий маневренной группировкой адмирал Растопчин ждал гостей в кают-компании, просторной, как рыцарский зал в замке. Он был в белом парадном мундире со знаками различия в виде звезд, вышитых золотом.
- Обстановка достаточно сложная, - сообщил он, приглашая гостей занять места.
Филатов и Сомов устроились во вздувшихся силовых креслах, в глубине которых возникали и разрушались разноцветные орнаменты.
- Только за последние пять дней мы выявили выныривание двух кораблей, - продолжил адмирал.
- Что за корабли? - насторожился Филатов.
- Познакомиться с ними ближе не удалось. Когда мы их засекли, они ушли в надпространство... Скорее всего, один из них был аризонским малым разведчиком.
- Их здесь не хватало, - Филатов нахмурился. Синяя Долина вновь становилась предметом пристального внимания Планет первой линии. И тут можно ждать, чего угодно, вплоть до открытых боевых столкновений.
- Мы получили подтверждение вашего статуса, - в голосе адмирала ощущалась озабоченность. Он был не в восторге от того, что в его вотчине возникли две непонятные фигуры в ранге уполномоченных Совета по чрезвычайным ситуациям, обладающих немалыми полномочиями, в числе которых право приказывать командующему группировкой. - Указания, пожелания?
- Есть ряд скучных вопросов, в основном касающихся взаимодействия, порядка связи, - сказал Филатов. - Думаю, два-три часа достаточно на их обсуждение. Потом мы распрощаемся.
- Вы возвращаетесь в метрополию? - удивился адмирал.
- Нет, мы спускаемся на Синюю Долину.
- Простите, не понял, - озадаченно произнес адмирал.
- Мы спускаемся на твердь.
- Это невозможно!.. Карантинный транспорт уже спустился. Сейчас лежит на дне океана.
- Нет ничего невозможного.
- Вы собираетесь угробить спускаемую капсулу или шаттл?
- У нас есть идея получше.
- Если не затруднит, какая? - адмирал смотрел на Филатова настороженно, с опаской, как на опасного психопата.
- У нас есть свой скакун.
- Что за скакун?
- О, это надо видеть, - усмехнулся разведчик.
***
- Ух, - выдохнул Сомов, ощущая волной поднимающуюся из желудка пульсирующую тошноту.
Корабль тряхнуло так, что у пассажиров потемнело в глазах. Он на полной скорости погрузился в атмосферу, и, будто обжегшись, испуганно ринулся обратно, в привычный и комфортабельный холод космоса.
- Спокойно, - процедил, улыбаясь и сдвинув брови Филатов, вновь беря строптивый корабль под контроль.
По стенам кабины прошла мелкая дрожь. Чувствовалось, кораблю страшно не хочется нырять в этот неуютный, горячий, плотный мир, опускаться туда из бескрайнего пространства, где так свободно и вольно.
Но все же корабль неохотно, гораздо осторожнее снова нырнул в атмосферу и начал аккуратный спуск.
- Хорош, хорош, - похвалил его Филатов, поправив на голове контактный обруч. - Ну, еще пониже. Так... Так... Хорошо идем...
Он корректировал курс так, чтобы корабль вышел на главный космодром рядом со столицей Синей Долины двухмиллионным Лайстенбергом.
Атмосфера густела. Иллюминаторы окрашивала желто-красная плазма, горячо обнимающая снижающийся корабль.
Но корабль уже не вздрагивал в панике. Он смирился.
- Ниже, еще ниже, - Филатов, сидевший в кресле, похожем на ворох сухих листьев, прикрыв глаза, улыбался. Ему нравился этот поединок с норовистым кораблем серии "квазибионик", который разработчики и испытатели прозвали "космической лошадью".
Этот корабль был рожден в биоконструкторском концерне на Енисее-пять. Разработки в этом направлении велись даже не десятилетия, а столетия. По большому счету "космическая лошадь" была не столько механизмом, сколько живым, или, по терминологии биологов, квазиживым существом. "Квазибионик" мог многое - черпать энергию из окружающей среды, использовать эфирные возмущения, и даже нырять в надпространство. Вместо механизмов и систем искусственного интеллекта в нем действовали невероятно сложные, и вообще, как говорят сами разработки, какие-то мистические биологические сверхсложные системы. Корабль был не сработан, а выращен, как тыква. Некоторые умники договорились до того, что он обладает зачаточным интеллектом, но в это всерьез никто не верил. Но что у него было - это инстинктивные реакции, поэтому управление им походило скорее на укрощение, так что его не зря сравнивали с лошадью. Филатов сталкивался несколько лет назад с этим творением и умел по специфике профессии управлять им.
Самый сложный момент - вход в атмосферу, когда кардинально меняется среда, остался позади. Корабль привык к новой среде и вел себя послушно.
- Кажется, проскочили, - с облегчением произнес Филатов, и госпитальер по этой отрывистой нервной реплике вдруг с содроганием осознал, насколько велик был шанс не проскочить.
Летал "квазибионик" куда хуже стандартных машин. Вообще, приземление даже на обычную планету на этой штуке считалось пока смертельным номером, и пошли на него из-за полного отсутствия альтернативы. В "квазибионике" почти не было электроники, и разлагающее воздействие неизвестного фактора, парализующее привычную технику, на него не должно было подействовать. И действительно, вроде все складывалось хорошо. Внешнюю границу сферы поражения в пятистах тысячах километрах от планеты, корабль прошел без каких-либо сбоев. И в атмосферу он вышел почти нормально.
Сомов, глядя в неровной формы иллюминатор на проплывавшие внизу и резко приближающиеся облака, вдруг ощутил, будто его голову сдавили обручем и крикнул хрипло:
- Осторожнее!
- Что такое? - воскликнул разведчик.
Госпитальер не мог объяснить, что его толкнуло. Но что-то должно было случиться...
И тут корабль ухнул вниз. Потом свечой взмыл вверх. И пошел по безумной траектории.
Казалось, людей в кабине, расплющит в блин. Гравиконденсаторы у "лошади" в силу своей конструкции работали куда хуже, чем аналогичные устройства в обычных кораблях.