– Это не отговорка. – Он налил себе еще виски.
– Закери, если дождь продлится еще неделю, нас всех смоет в Атлантический океан и мы будем плавать на подушках от стульев. В Лондоне мы пробудем недолго. Ты же знаешь, что твой брат любит быть зимой в Мельбурн-Парке.
– Тогда я поеду отсюда прямо в Девоншир.
– Значит, ты останешься здесь до Михайлова дня, а я утром уезжаю в Лондон. Я заберу карету, так что тебе придется ехать верхом на Саграморе. Смотри не подхвати пневмонию.
– А ты еще говоришь, что я злой мальчик. Пожалуйста, скажи Эндрюсу, что мы уезжаем утром во вторник. До этого дня у меня намечено несколько встреч, которые я не могу отменить, тем более что о них просил я. – Он постарался, чтобы голос не выдал его волнения. – Согласна на такой компромисс?
– Хорошо. Три дня. И слава Богу. Потому что мой следующий план был подсыпать тебе снотворного и выкрасть. Я очень рада, что мне не пришлось прибегнуть к крайним мерам.
Кто ее знает, от нее всего можно ожидать.
– Я заставлю Гарольда пробовать мою еду, чтобы подстраховаться, – сухо ответил Закери. – А теперь иди одевайся и поезжай на бал. У меня много работы. И надо сообщить Уитфелду, что я переехал, а Мельбурну – что мы приедем в субботу.
Закери надеялся, что Уитфелд никому не сообщит, что он в Лондоне, особенно живущей там дочери или кому-нибудь из сестер, с кем она переписывается.
Ему повезло, что он в течение нескольких недель ничего не слышал о Кэролайн. Ему было известно лишь, что Лоуренс принял ее и она получила заказы на несколько портретов. Он не знал, где именно она живет в Лондоне, но скорее всего не в районе Мейфэр. Так что можно быть уверенным, что он не встретится с ней до того времени, когда семья уедет из Лондона на зиму.
Было важно, чтобы он больше никогда ее не увидел. А если увидит… Он мог сколько угодно подсмеиваться над угрозами тети усыпить его и выкрасть, но по отношению к Кэролайн, оставившей в его душе огромную пустоту, этот план не был лишен смысла. Безумный, конечно. Но все же план.
– Они возвращаются домой? – воскликнула Пип, встретив отца в холле. – Ура!
– Давно пора, черт возьми, – проворчал Шарлемань, передавая пальто Стэнтону.
– Папа, дядя Шей сказал «черт возьми».
– Да, сказал. – Себастьян укоризненно глянул на Шея. – Иди и вымой рот с мылом.
– А я вымою свой стаканом кларета. Тебе тоже налить?
Он поднимался вверх по лестнице в бильярдную.
– Нет, мне налей бренди. А тебе, моя дорогая, – сказал он, обнимая дочь, – давно пора спать.
– Вам с дядей Шеем не следовало выходить сегодня вечером, – строго ответила Пенелопа. – Миссис Бичем сказала, что может пойти снег.
– Не было никакого снега. Даже дождя не было. Пока еще только середина сентября. Ты уверена, детка, что миссис Бичем сказала «снег»?
– Нет, это я так подумала, – ничуть не смутившись, поправилась девочка.
– Вот как. Может, чашка горячего шоколада успокоит твои расстроенные нервы?
– Возможно.
– Стэнтон? – Себастьян, поднимаясь по лестнице с дочерью на руках, обернулся.
– Сейчас будет сделано, ваша светлость.
– О чем еще написал дядя Закери в своем письме? – спросила Пип.
– Только то, что он и тетя Тремейн будут дома в субботу.
– И Гарольд?
Что бы там ни было, они решили, что непременно поменяют собаке имя. Себастьян не позволит, чтобы этот невоспитанный щенок носил его второе имя.
– Наверное.
– В субботу. Здорово. А он знает, что тетя Нелл и дядя Валентин вернулись из Венеции?
– Да, я писал ему об этом.
– Я думаю, что дядя Валентин будет рад возвращению дяди Закери. Я слышала, как он говорил тете Нелл, что, если им придется провести Рождество в этом чертовом Мельбурн-Парке, он хотя бы сможет еще поохотиться на чертовых фазанов и тетеревов у себя в Деверилле перед тем, как снова уехать. Ему, видимо, не нравится сидеть в Лондоне.
– Наверное, не нравится, иначе бы он так не ругался. – Мельбурну самому хотелось бы быть в Мельбурн-Парке, но дела каждый год задерживали его в Лондоне.
Вдобавок к обычному желанию поскорее отправиться в свое поместье у Мельбурна была еще одна причина увезти семью из Лондона к тому времени, как Закери вернется из Бата. Кэролайн брала Лондон штурмом. Слава Богу, что она приехала к самому концу сезона, иначе она стала бы желанной гостьей на всех балах и раутах. Высшему свету Мейфэра нравились эксцентричные особы и импонировало, что Кэролайн умела сохранить свою репутацию. Этого умения у мисс Уитфелд хватило бы на десятерых.
– Папа?
– Да, детка?
– Я буду рада, когда дядя Закери вернется домой. Мне нравится, когда все становится по-прежнему.
– Я тоже, Пип. – Он надеялся, что Закери разделяет эти чувства. Когда все вернется к тому, как было, они будут счастливы. Закери познакомится с другими женщинами, найдет более подходящую и, возможно, еще поблагодарит Мельбурна за то, что он разлучил его с Кэролайн Уитфелд.
Кэролайн сидела в углу своей маленькой гостиной, служившей одновременно и столовой, и обедала. В квартире жили только она и Молли, так что было необыкновенно тихо. Были моменты, когда эта тишина доставляла ей большое удовольствие, но сейчас она ее угнетала.
За окном раздавался колокольчик уличного торговца, возвращавшегося домой, а, откуда-то издалека доносились звуки безудержного веселья – должно быть, из ближайшего к ее дому паба.
Чипсайд, конечно, не был похож на их поместье в Уилтшире, но ей пришлось напомнить себе, что она в Лондоне всего два месяца. Она уже начала понемногу откладывать деньги, и если дела пойдут так же успешно, как начались, она сможет перебраться в более приличную квартиру в Айлингтоне или Бромптоне.
Мистеру Фрэнсису Хеннингу, портрет которого она только что закончила, ее работа очень понравилась, и он заявил, что к весне все его знакомые будут осаждать мастерскую с просьбами написать их портрет. А еще он предложил ей выйти за него замуж, «о, по слухам, он делал это регулярно, и ей показалось, что он вздохнул с облегчением, когда она ему отказала.
Сэр Томас, хотя и держался по отношению к ней несколько отчужденно, был настоящим мастером. Он не предлагал ей дружбы, но это как раз ее устраивало. Зато он дал ей шанс приобрести опыт и тот уровень профессионализма, о которых она мечтала.
Кончив обед и запив его стаканом вина, которое она иногда себе позволяла, Кэролайн распечатала письмо, полученное от Энн.
«Дорогая Каро, – читала она, – ты не поверишь, но Питер Редфорд сделал предложение Джулии, и она его приняла. Это обстоятельство настолько воодушевило маму, что она пытается уговорить папу позволить нам приехать на несколько недель в Лондон на будущий год во время сезона. Можешь себе представить?»
– Прекрасно, – произнесла Кэролайн и улыбнулась. Но не только сокращение числа незамужних дочерей сможет сподвигнуть ее отца привезти остальную семью в Лондон. Доходы Уитфелдов увеличились за счет того, что Гриффины оплачивали Эдмунду надзор за новым проектом. Возможно, плата была слишком высокой, но если кто и заслуживал ее, так это отец. Наконец-то ему не надо было беспокоиться о деньгах.
«Единственный несчастный член семьи, – продолжала читать Кэролайн, – это Джоанна. Я все еще думаю, что она больше винит себя за то, что не сумела заарканить Закери, чем за свою жадность и отсутствие терпения. Надеюсь, она найдет кого-нибудь до того, как мы приедем в Лондон, не то бог знает что может случиться».
– Да уж.
– Мисс Уитфелд, – спросила Молли, забирая грязные тарелки, – хотите чаю?
– Да, это было бы замечательно. А потом постели мне постель. Я очень устала.
– Неудивительно, мисс, вы так много работаете.
– Я рада, что так занята.
Молли вышла, и Кэролайн снова начала читать.
«Грейс страшно расстроена, что ты увидишь новые парижские модные журналы раньше ее. Если сможешь, пришли мне последний каталог, чтобы я могла ее подразнить. Это все новости на сегодня. У нас идет дождь, и я пообещала папе закончить еженедельный отчет для Закери. Обещаю, что я упоминаю его имя в последний раз. С любовью Энн».