— Когда? — перебила она. — После того, как ты представил бы отцу свой отчет и мою работу зарубили бы? Вот тогда ты собирался сказать мне?
— Прежде чем сказать тебе, я должен был сообщить отцу, что мне нужно нарушить данное ему обещание, — сказал он. — Вот почему утром я пытался дозвониться до него.
— Ты думаешь, от этого что-нибудь изменилось бы, Коул? Я не дура, и я понимаю, что вы с отцом намерены сделать. Ты — Скиллингтон, и он хочет, чтобы ты стал его правой рукой. Как только ты вошел в его жизнь, моя карьера закончилась.
Коул стиснул зубы и возвел глаза.
— Ну, почему ты все сводишь к работе? Неужели ты не понимаешь, что твоя карьера не имеет к этому никакого отношения?
— Очень даже имеет, — возразила Анна и вздернула подбородок, жалея, что у нее дрожат губы. — Работа — вот что важно для меня.
Он отпрянул от нее, как будто его ударили.
— Странно, — произнес он с замиранием сердца, — но когда мы были в постели, мне показалось, что для тебя важен я.
Анна с трудом выдержала мучительную боль, прозвучавшую в его голосе. Ей пришлось сказать себе, что на самом деле Коул не может так страдать.
— Я уже объяснила тебе, Коул. Тогда я не знала, кто ты. Но теперь ты не тот мужчина, которому я призналась в любви.
Он отступил еще на шаг, позволив ей отойти от окна. Холод от замерзшей спины, прикасавшейся к холодному стеклу, распространялся по всему телу Анны.
Они замолчали, глядя друг другу в глаза, когда мимо проходили трое мужчин, громогласно делившиеся своими лыжными подвигами.
Анна видела, как Коул стиснул зубы. От ледяного выражения его лица ее пробрал холод.
— Если ты так думаешь, — сказал он, когда его уже не могли услышать, — то нам больше не о чем разговаривать.
— Ты прав, — согласилась она, несмотря на сильное желание взять свои слова назад.
Она не может и не позволит себе любить его.
— Мне нужно пятнадцать минут, чтобы забрать свои вещи из шале, — сказал Коул.
Сделав это заявление, он не сдвинулся с места, как будто предоставляя Анне возможность возразить ему.
Не уходи! — молило ее сердце.
Она упорно отказывалась прислушаться к нему.
— Прекрасно! — откликнулась Анна.
Коул заглянул ей в глаза, но она, упрямо выпятив подбородок, не отвела взгляда. Наконец, печально покачав головой, он повернулся и пошел прочь. Анна смотрела ему вслед, пока он, спустившись по ступенькам, не скрылся из вида.
Она посмотрела в окно на холодный, безжизненный пейзаж, и одинокая слеза медленно скатилась по ее щеке. Вытерев холодную каплю кончиками пальцев, Анна почувствовала, что вместе со слезой исчезли ее надежды на будущее и мужчина, которого она так безрассудно полюбила.
ГЛАВА ДВЕНАДЦАТАЯ
С люстры свисали золотисто-серебристые нити серпантина. Разноцветные шарики весело подрагивали под потолком.
На стене красовался яркий флаг, надпись на котором гласила: «Я добьюсь успеха в Новом году или умру при попытке». В доме царило оживление: слышались обрывки разговоров, звучала музыка, гости кружили по комнате, пили и закусывали. Все было так, как обычно происходило в доме семьи Уэзли на новогодней вечеринке. Только одно не вписывалось в праздничную атмосферу — настроение Анны, которое было отнюдь не радостным.
Прошло два дня с тех пор, как она узнала, что Коул — интриган, и почти сорок восемь часов с того момента, как он покинул шале.
Внося поднос с закусками в комнату, Анна заставила себя весело улыбаться.
Никто не должен догадаться, что она тоскует по Коулу, хотя мысли о нем не покидают ее ни на минуту.
Не успела она войти в гостиную, как к ней, точно почтовый голубь, подлетела неугомонная бабушка Шимански.
Серебристое платье, которое престарелая дама неизменно надевала на каждую новогоднюю вечеринку, было усеяно таким множеством стекляруса и блесток, что Анна на мгновение была ослеплена.
— Дай-ка мне попробовать! — Ухватившись за зубочистку, бабушка Шимански взяла с подноса кусочек колбасы, пропитанной соусом, и быстро сунула в рот. — Совсем неплохо! Ты их приготовила?
Анна кивнула.
— Разве не ты позаботилась о том, чтобы все женщины в семье Шимански умели готовить?
— Значит, ты знаешь о пути, который, как говорят, ведет к сердцу мужчины, — игриво ухмыльнулась ее бабка. — Но это не так, как только мужчина оказывается в спальне.
Анна схватилась за сердце, притворившись, что эти слова шокировали ее.
— Бабушка, пожалуйста!
— Раз уж мы заговорили о мужчинах, которые прекрасно выглядели бы в постели, скажи мне, когда придет твой Коул.
Анна замерла, но усилием воли ей удалось удержать на лице улыбку.
— Он не придет.
— Что такое ты говоришь? — негодующе воскликнула бабушка Шимански. — Ты представляешь, как долго мы ждали, чтобы в твоей жизни появился мужчина? Какой же он кавалер, если не встречает с тобой Новый год?
Анна поставила поднос на ближайший столик, браня себя за то, что слишком долго оттягивала этот неприятный разговор. Ей следовало раз и навсегда решить со своим семейством вопрос о Коуле, но, вернувшись с горнолыжного курорта, она избегала встречаться со своими родными.
Отклоняя их приглашения, Анна оставалась дома и погружалась в работу. Как будто ей может принести пользу перечень новых маркетинговых стратегий, рассчитанных на то, чтобы вывести компанию из застоя!
Она была в полной уверенности, что потеряет работу; возможно, это случится сразу после Нового года. Перспектива лишиться любимого дела все еще причиняет ей боль, но, по крайней мере, ей не придется больше иметь дело с Коулом. Анна была уверена, что без слез ей не удастся пережить встречу с ним.
— Коул не мой кавалер, бабушка.
— Как бы не так! — Губы престарелой дамы, накрашенные розовой губной помадой, сжались в тонкую линию. — Ты привела его домой в сочельник. Ты взяла его с собой на курорт. Ты даже подарила ему халат!
Анна сжала переносицу, пытаясь предотвратить неминуемую головную боль.
— Я совершила несколько ошибок, — призналась она. — Но Коул не мой кавалер. И никогда им не был.
— Я тебе не верю, — упрямо заявила бабушка Шимански, выпячивая грудь.
— Это правда, бабушка, — подтвердила Джули, незаметно подойдя к ним. Она была одета в черное, что подчеркивало рыжину ее каштановых волос и вполне соответствовало настроению Анны. — Коул никогда не был «молодым человеком» Анны.
Анна в изумлении посмотрела на сестру.
— Если ты знала это, почему же ты устроила, чтобы он поехал с нами в горы?
— Потому что я думала, что он — именно тот мужчина, который нужен тебе, — объяснила Джули. — Очень жаль, что ты не поняла этого сама.
— Ты не знаешь, о чем говоришь! — возразила Анна шипящим голосом. — Тебе неизвестно, что произошло между нами.
— Что бы между вами ни произошло, я надеюсь, оно стоило того, чтобы потерять мужчину, которого ты любишь, — отходя от них, с грустью заметила Джули.
Бабушка взяла другую закуску с подноса, который в этот момент проносили мимо нее.
— Я не понимаю, — сказала она, указывая на Анну аппетитным кусочком. — Если ты его любишь, тогда почему он не твой…
— Я не… — беспомощно начала Анна. — А, ничего!
Налив в бокал пунша, она сделала большой глоток.
— Послушай, Анна! — окликнул ее дедушка Шимански, сидевший за столом. Свет, падающий от люстры, живописно отражался на его лысой голове. Как только Коул придет, скажи мне. Я должен показать ему вот это.
Он поднял вверх запеленатую куклу с надписью на груди, гласившей, что это новогодний младенец, и нажал на ее живот. Кукла незамедлительно произвела обратный счет от десяти и испустила пронзительный вопль.
Дедушка Шимански с радостным смехом направился к ничего не подозревавшим кузенам Анны.
— Эй! — зычным голосом обратился он к ним. Посмотрите-ка на это!