– В самых общих чертах…
– Черта, черточка, черти… – Нездоровые, с явственной желтизной глаза полковника блеснули на свету. – Так может, нам его того? Земелю твоего непутевого… Отправить полетать?
– Что он такого сделал?
– Что сделал? – Вий с нервной суетливостью потер ладони. – Видишь ли, Артурчик… Тебя ведь Артуром звать, верно? Так вот, Артур, обманул меня твой землячок. Самым скверным образом обманул. Рассказывал о городе то, чего не было… – полковник потешно шевельнул плечом. – Такое, понимаешь, рассказывал, что я и уши развесил!.. Словом, вруном оказался твой зема, вруном и дезинформатором. А время у нас, сам знаешь, какое. В такое время дезинформаторов не жалуют. Ну-с? Что скажешь?
– Этого не может быть. – Пробормотал Артур. Не потому, что не верил в возможность измышлений Кальяныча, – потому, что полковник ждал от него слов, и эти слова должны были быть произнесены.
– Может, Артур, очень даже может. Вместо города отсиживался в ближайшем поселке, а потом возвращался и выдумывал. Сказочник-фольклорист, – полковник прошелся по помещению. – Знаю, что вы там про меня говорите. Чудила, псих… И зря, между прочим. Сам видишь, как туго с вами приходится. Никому веры нет, чуть отвернусь, бузу поднимаете. Кулаки, видите ли, у них чешутся.
– Господин полковник!..
Это был приглушенный крик Кальяныча. Боец чуть не плакал, всячески пытаясь привлечь к себе внимание командующего.
– Сил больше нету! Не чувствую ничего.
– Почувствуешь, – пообещал полковник. – Очень скоро.
Пальцы его вновь легли на пульт. Артуру показалось, что хозяин Бункера дрожит. Не от страха, – от азарта.
– Ты не представляешь себе, каких мук мне стоит не делать этого. Знаешь, почему? – полковник вновь обернулся к Артуру. – Видишь ли, однажды я это уже проделал. И честно признаюсь: это было больше, чем наслаждение. Часа два я ходил над этой самой кнопкой и в конце концов решился. Разумеется, я не видел, как она летела, но чувствовал. Чувствовал напряжение тех, кто заметил ее на своих мониторах. Ты знаешь, ее даже пытались сбить. Дважды или трижды. Но она увернулась. Увильнула, моя рыбонька! И вонзилась-таки этому городишке в копчик! – Полковник громко рассмеялся.
– Я включил сразу несколько радиостанций, и, как минимум, три из них сообщили о разрушениях в германской столице. Еще бы! Полторы мегатонны!.. Да она лопнула, как мыльный пузырь! Слышал бы ты, что они там пели… Радиус разрушений кошмарен, количество жертв огромно! Но самое смешное – ни один из хваленых спутников сообщества не сумел отследить отправителя.
– Вы шутите? – Артур был ошарашен. О гибели Берлина он был наслышан, но даже мысли не допускал, что именно их начальник инициировал запуск рокового носителя.
– Ничуть! – Вий жадным взором вернулся к кнопке пуска, и только сейчас Артур обратил внимание на то, что все предохранительные пломбы сорваны.
– Пять шахт и пять ракет! – с пафосом провозгласил полковник. – Еще месяц назад я был богачом! Потому что располагал властью… – Он внезапно споткнулся. – Впрочем… Я и сейчас ею располагаю. Да, да! Ты ведь видишь ее. Это последняя. И я берегу ее. Каждый день прихожу сюда и грызу ногти.
Говорящий с обожанием взглянул на ракету.
– Ведал бы ты, Артур, каких усилий мне стоит сдерживаться, чтобы не нажать эту треклятую кнопку!.. – лицо полковника исказила пугающая гримаса. – Хотя с другой стороны – сидеть и знать, что ты МОЖЕШЬ это сделать и можешь сделать в любую секунду – тоже прекрасно. Вот где истинное наслаждение! Выбирать жертву, умозрительно щадить тех или других.
– Черт! Но зачем вам это? – вырвалось у Артура.
– Что именно?
– Ну как же! Все без того летит в тартарары. Стоит ли ускорять чью-то гибель?
– Почему бы и нет? Мир агонизирует, Артурчик, а рыбину, вытащенную на воздух, обычно бьют дубиной по голове. Вот и я хотел бы ударить… Заметь, моя роль носит скорее гуманный характер. Я даю больному последнюю дозу наркотика. Как ты сказал, – все действительно летит в тартарары. Но ощутить напоследок пусть иллюзорную, но власть, – разве это не сказка? Не столь уж многим на земле это было позволено.
– Вы верите, что власть…
– Да, Артур, да! К чему лукавить? Несмотря на всю болтовню гуманистов и демократов право сильного осталось единственным правом на земле. А все иные права… – Тонкие губы полковника искривила усмешка. – Вспомни маленькую предвоенную Венгрию, когда началась буза в Югославии. Гитлер потребовал от венгров разрешения на проход войск. Не намекнул, не попросил, а именно потребовал. И стоило венграм заколебаться, как Англия немедленно предупредила: «Будете помогать германцам, объявим войну.» Неплохо, да? И при этом ни малейшей альтернативы. Тогдашний премьер-министр Венгрии, граф Телеки, поступил, как настоящий мужчина. Он попал в патовую ситуацию и потому вынужден был застрелиться. И то же, милый мой Артур, было с Турцией, Болгарией и Румынией. Правом слабого пренебрегают все, кому не лень. Его – это самое право замечают лишь в минуты сытости. Согласись, не так уж сложно бросить собаке кость, когда мясо с этой кости переправлено в твой желудок. Это и есть право слабого – претендовать на косточку со стола господина.
Артур невольно припомнил сегодняшнего птенца, из-за которого началась потасовка. Полковник отнюдь не был дураком. И столь же очевидным было то, что он ненормален. Возможно, быть умным – как раз и означает быть ненормальным, но быть ненормальным – не значит быть умным. Такая вот скучная околесица…
Так или иначе, но Артур немедленно поверил в четыре ракеты полковника – те самые, что оказались выпущены по чужим городам и странам. В этом убеждали глаза полковника – глаза сумасшедшего, балансирующего над пропастью.
– Зачем вы мне все это рассказываете? – с дрожью проговорил он.
– Тебе? – полковник нахмурился, словно припоминая. – Ах да, Кальяныч! В нем все дело… Видишь ли, твой землячок все же временами туда хаживал. Я имею в виду Воскресенск. Для сбора информации, ну, и кое для чего еще. Какая-никакая, а разведка мне нужна. Поэтому теперь место его займешь ты.
– Я?
– Будешь ходить на разведку вместо него, только и всего. Ты местный, тебе это будет нетрудно.
И тут же, словно разглядев вспыхнувшую в груди Артура надежду, Вий с усмешкой добавил:
– Только не надо пытаться убежать. Валерьяныч, наш дипломированный доктор, вошьет тебе под кожу крохотный сувенир. В должный момент будет включаться радиотаймер, и по истечении энного времени мы просто вынуждены будем поинтересоваться твоим местопребыванием. В общем, скромный радиоимпульс – и ты разлетишься на кусочки. Разумеется, это не жестокость, ни в коем случае! Всего-навсего – мера предосторожности. Кстати, такую же операцию мы проделывали в свое время с нашим Кальянычем. Впрочем, сейчас ты в этом убедишься.
Полковник поднял с пульта небольшую коробочку с антенной.
– Система простая и надежная, апробированная временем. Суди сам, – одно нажатие и все.
Указательный палец говорящего утопил темную клавишу, заставив Артура испуганно воззриться на экран. Привязанный к ракете Кальяныч не разлетелся на куски, как обещал полковник, однако тело его жутковатым образом содрогнулось, лоб ткнулся вперед, ударившись о серый металл. Пара страшных мгновений, и несчастный боец обвис на веревках, уронил голову.
– Вот так! – сияющее лицо полковника вновь обратилось к Артуру. – Возможно, со стороны это смотрится не слишком эстетично, но считал и считаю, что для посторонних подобное зрелище намного убедительнее всяческих слов. Сам знаешь, лучше один раз увидеть – и так далее… В общем место вестового отныне занимаешь ты. И все! Беседа закончена…
Намерения Артура разгадали двое.
Первый, Степа-теплоход, любитель телевидения и сальных анекдотов, приблизился в минуту, когда никого рядом не было и, по обыкновению вынув фото своей невесты, исторг тяжелый вздох.
– Ммм… Может мы это… В-вместе отсюда?
– О чем ты? – Артур изобразил удивление.
– Ну ккк… как же! Ттт… Тебя же вестовым назначили!
Степа проговорил это таким тоном, словно разом выдал всеобъясняющую причину. В Бункере знали, что в вестовых у полковника долго не задерживаются, и коль скоро Артур не захочет идти в вестовые, – значит, выход один – бежать. Сам Степа уже давно дозрел. Тем более, что в городе у него оставалась подружка, которая по прошествии времени в пересказах Степы превратилась в невесту, а чуть позже в верную супругу.