глаза, перед ним сидели Кристина и Рудольф Шармах. Руди положил свою тяжелую ладонь на плечо Яну.
— Не обижайся, приятель. Ведь надо что-то делать.
— Ты бы мог предупредить меня! — прорвалось запоздалое раздражение. — И зачем впутывать во все
это Кристину?
— Предупреждать было ни к чему. Ты бы начал нервничать. А что касается Кристины…
— Это я во всем виновата, Ян, — тихо сказала Кристина. — Брат давно поделился со мной
подозрениями. И я подумала — поляки мы или не поляки? И стала искать людей, которые могут помочь. Ты
сердишься на меня?
— Кристя, милая, это не фабрика детских игрушек. Это другие игры. За них рубят головы.
— Ты считаешь, если голову отрубят тебе, мне будет легче?..
Голос Кристины слегка вздрогнул. На Яна вдруг нахлынуло такое ощущение счастья, какое он испытывал
только в безоблачном детстве.
“Господи, какой же я идиот, ведь она любит, любит! Для полноты жизни мне недоставало ее любви.
Теперь нас объединяет и общая тайна…”
И тут же в груди шевельнулось острое чувство тревоги. Ян даже невольно огляделся вокруг. Но все на
маленькой площади, казалось, дышало миром. Играл на флейте звоп-кую мелодию воды аккуратный мальчик в
ядовито-зеленых башмаках. Семейные пары под тентами обстоятельно занимались свиными сосисками и
пивом. Официантка в накрахмаленной юбке делала книксен старику в тирольской шляпе с пером…
— Ладно, — скрывая растроганность, Ян положил свои ладони на маленькую, крепкую руку Кристины и
на крупную, налитую силой руку Руди. — Если уж так вышло… Только без меня — ни шагу. Ты, Кристя,
расскажешь мне все подробно, что знаешь. А ты, Руди, завтра соберешь ребят. Согласны?
— Так точно, пан Пилсудский! — прыснула, едва сдерживая смех, Кристина.
— Ну-ну, — погрозил ей пальцем Ян, — соблюдай конспирацию. А вот где бы нам ребят собрать…
— Это моя забота, — сказал Руди. — Есть на примете одно местечко.
Они посидели в кафе, потом втроем отправились в кино. И Ян забыл обо всем на свете, потому что
впервые Кристина не отняла у него свою теплую ладошку. Что происходило на экране, он помнил плохо,
поскольку в течение всего фильма гладил и гладил эту родную, единственную на свете руку…
Через несколько дней четверо поляков собрались в рыбачьем домике на Нейсе. Собственно, это скорее
был не домик, а просторный “шалаш. Но здесь они были уверены в том, что их никто не подслушивает. На
всякий случай захватили рыболовные спасти.
Ян добрался к домику последним. Перед выездом он получил письмо из Варшавы. “Дорогой Ян, —
писал отец, — что же ты совсем забросил старика? Второй месяц не приезжаешь домой. А мне как раз
необходимо тебя повидать. Здоровье, оказывается, с годами не улучшается. Так что пожертвуй своими амурами
и изыщи возможность посетить родные пенаты. Обязательно. У меня для тебя есть подарок”.
Раньше отец в подобном духе никогда не писал. За внешней игривостью стиля Яну почудилась тревожная
настойчивость. Дома что-то произошло. Тем более что подарки старик Арчибальд любил делать неожиданно,
без предупреждения. Он явно просит Яна приехать безотлагательно. Но как это сделать, когда рыбоглазый
Фриче фактически запретил отлучаться из Германии? Черт бы побрал этого гестаповца. Видимо, со всеми
планами надо спешить…
— Пока ты добирался, мы для тебя поймали рыбу, — сообщил Шармах опоздавшему Яну. Под общий
смех он показал плотвичку величиной с мизинец.
— Господи, не закормите алчущего! — в тон откликнулся Ян и присел на траву.
Трое приятелей выжидательно смотрели на Яна.
— Вот что, друзья, — улыбнулся Ян, — пока Фриче не зашевелился всерьез, давайте не терять времени.
С завтрашнего дня каждый из вас точно запоминает и зарисовывает свою продукцию. Детали разные. Но в
конце концов целое складывается из частей. Неужели мы глупее немцев? Сообразим, что к чему.
— Я наблюдал за складом для отходов и запчастей, — вынимая из зубов травинку, сказал Теслер. — По-
моему, склад занимает меньше половины помещения. А за стеной — секретный цех.
— Полагаю, там находится цех сборки, — включился в разговор Копаньский. — Но работают только
немцы. И вход с территории завода.
— Вообще-то, рисунки — хорошо, но еще лучше бы стащить все эти детали, — задумчиво произнес
Руди.
— Да, уж куда полезнее добыть готовую машину, — рассмеялся Ян. — И, конечно, с подробной
инструкцией. Не будем, друзья, пустыми мечтателями. Как в народе говорят? Курочка по зернышку клюет — и
то сыта бывает. Четыре курочки…
— Четыре петушка! — запротестовал Теслер.
— Извини — четыре петушка, — поправился Ян. — И петушкам надо знать, что речь, видимо, идет о
шифровальной машине.
— Ага, — сказал Копаньский. — Так легче искать.
Договорились о главном: о методах связи, о том, на что обращать особое внимание. Решили встречаться
как можно реже.
Ян Крункель не долго ломал голову над тем, как съездить в Варшаву. Ему любезно помог сам Фриче.
Помог весьма своеобразно, хотя Ян с ним больше не виделся.
Дня через два после так называемой рыбалки Ян, как обычно, явился на смену раньше минут на десять.
В цеху еще было малолюдно. Однако Яна ждал мастер. Вид у него был смущенный.
— Герр Крункель, — отводя глаза, тихо сказал он, — вы знаете, я к вам отношусь очень хорошо, вы
примерный работник. Но дирекция издала приказ… я ничего не могу поделать.
— Какой приказ? — предчувствуя недоброе, остановился Ян.
— С пятницы вы увольняетесь и ликвидируется ваш вид на жительство, — пояснил мастер. — Так что
придется возвращаться в Варшаву.
— Вот как, — протянул Ян. — Герр мастер, скажите: меня одного увольняют?
— Я лично больше других дорожу вами, — буркнул мастер. — А увольняют еще несколько человек.
Польского происхождения.
— Не скажете ли, кого именно?
Мастер перечислил фамилии. Никто из группы Яна в приказе не значился. “Слава богу, — подумал Ян,
— хотя бы ребята останутся”. Но чем же все-таки он Ян, вызвал подозрение гестаповской ищейки? Казалось
бы, никаких зацепок быть не может. Впрочем, зачем зацепки? Фриче приказано строго оберегать секретность
производства. Не ожидая каких-либо чрезвычайных происшествий, он принимает меры профилактики.
Размышляя таким образом, Ян не ошибался. Фриче принадлежал к людям, для которых необязательны
доказательства. Малейшее сомнение — и Фриче, словно убежденный хирург, предпочитал операцию. Его мало
заботило — болело что у пациента или он был совершенно здоров. Фриче бы немедленно уволил всех поляков.
Но слишком всполошилась дирекция: некем заменить.
Шармах, конечно, здорово приуныл, узнав о приказе. Однако старался не подавать виду.
— Все же мы пока остаемся. Так что давай без паники, — хлопнул он Яна по плечу.
Ян кисло улыбнулся. Оп думал не только о заводе. Ему приходилось оставлять здесь Кристину. Как
теперь все сложится? Проклятый гестаповец вторгся даже в личную жизнь Крункеля.
— Я говорю — без паники, имея в виду и Кристю, — словно угадав сомнения приятеля, подмигнул Руди.
— Я, конечно, на страже. Но ее и сторожить не надо. Разве смотреть, чтобы за тобой в Варшаву не кинулась…
Проводов не устраивали. Ян и Руди договорились о связи. На вокзале Яна провожала только Кристина.
— Ян, — сказала девушка, — нам надо научиться верить. И научиться ждать. И еще одно. Я сейчас
больше, чем прежде, сильнее, чем вчера, хочу помочь своим. Я все больше ненавижу наци. Они ни перед чем не
остановятся. Остановить их может только сила. Ян, давай будем сильными! Пока не поздно…
Кристина первая крепко обняла и поцеловала Яна в губы.
Кончилась вторая педеля пребывания Яна в Варшаве. Он все больше тревожился. Шармах обещал сразу
2 вслед за Яном переправить чертежи и рисунки с тем, чтобы Ян мог заняться анализом и обобщением