от нее портятся желудки. Фред с любопытством взглянул на спутника. Оп слышал, что Коблиц смелый,
изобретательный, решительный разведчик. Ему доверяли ответственные задания. Умеет схитрить, может пойти
напролом. “Интересно, а есть ли у него идеалы? — подумал Фред. — Впрочем, похоже, он верит в
необходимость борьбы с нацистами. Совсем немало, совсем немало…”
— Вы любите Париж? — внезапно спросил Фред. Вопрос вырвался неожиданно даже для него самого.
Коблиц поежился и сплюнул в Сену.
— Когда я представляю, что самая отвратительная накипь в истории может завладеть всем, что нас
окружает, меня охватывает ярость. Можете вообразить, что Гитлер молится в соборе Парижской богоматери?!
Впрочем, едва ли он молится вообще. Но хотя бы для рекламы…
— Вы посещаете церковь?
— Что вы! Я заменяю ее хорошими ресторанами…
Они пообедали вместе, скрашивая еду воспоминаниями о различных событиях, участниками которых
довелось быть.
На следующий день Фред с Коблицом отправились в мастерскую. Мастерская находилась в подвале
небольшого особняка. Вход в нее был замаскирован. Дневной свет сюда не проникал. Однако электрических
лампочек не жалели, тут было светлее, чем на улице.
Посетителей встретила пани Зося. Помогла раздеться, предложила кофе. Ее безупречные манеры
произвели впечатление даже на Фреда.
Потом она спустилась к месту производства. Пожимая руку Яна, Фред подумал, что представлял его
более молодым. Ржаного цвета бородка не только прибавила Яну лет. Она скрывала раздвоенность подбородка.
Ямочки на щеках и добродушный нос обманчиво уверяли в излишней податливости характера. А вот улыбка по-
прежнему брала в плен.
— Рад встретиться с вами, мистер Саммербэг, — сказал Ян. — Вы, насколько я понимаю, прибыли
проверить, не забыл ли я английский язык?
— Вы угадали, мистер Крункель… впрочем, теперь — мистер Эванс?
— Совершенно верно, но вот об этом я частенько забываю…
Француз Эжен Жиро оказался худеньким человечком с острым маленьким лицом. Казалось, он был
живым макетом в половину натуральной величины. Вдобавок он хромал и тянул за собой ногу, отчего
напоминал раненого и ощипанного птенца. Он тоже сунул крохотную свою ручку Фреду и неожиданно густым
голосом сказал:
— Я сегодня не выспался, поэтому не очень хорошо с утра выгляжу. Но вы не огорчайтесь, сэр: мадам,
которую мы тут одеваем, будет принадлежать к обществу избранных красавиц!
Фред и Коблиц рассмеялись.
— Да-да, месье, старая истина гласит: нельзя разглядывать женщину, когда она полураздета или
полуодета. Вам должны ее представить или голой, или в бальном платье!
Посреди подвала на специальной подставке высилось хитроумное деревянное сооружение. Оно и в
самом деле напоминало верхнюю часть незаконченного пианино. Макет был огромных размеров, по меньшей
мере вдвое превосходивших оригинал. На длинных столах, поставленных у противоположной стены, лежали
инструменты, детали, чертежи.
— Насколько мы можем предполагать, месье, принцип действия машины такой… — начал было Жиро,
но Фред умоляюще поднял руку.
— Месье Жиро, ради бога, не тратьте понапрасну усилий! Я не специалист и все равно ничего не пойму.
Если вы сообщите, как продвигается работа и каковы перспективы, этого будет достаточно.
Француз, не желая брать на себя роль ведущего, вопросительно оглянулся на Яна.
— Пожалуйста, Эжен, я все равно не обладаю вашим красноречием, — улыбнулся Ян.
— Так же, как я — вашими способностями, — галантно вернул любезность француз и продолжил, —
видите ли, месье, никогда еще мне не приходилось выступать в должности бога: тебе дают ребро, — и будь добр
создать из него Еву… Но благодаря тому, что в нарушение всех церковных догм, у нас тут двоебожие, мы с
Яном надеемся на быстрый успех. Еще пять–шесть деталей или столько же догадок — и к Еве можно будет
приглашать Адама. Полагаю, это дело двух–трех недель.
— А к чему такие крупные масштабы? — поинтересовался Фред.
— Подбираю себе пару, — под общий смех сообщил Жиро. — Просто на крупном макете легче
соображать.
В этот день обедала все вместе — там же, в особняке. Обед получился довольно веселый. Фред
размышлял, под каким предлогом удобнее забрать на прогулку Яна, но тот сам облегчил ему задачу.
— Мистер Саммербэг, много слышал о вас из уст отца.
— Как раз о нем хотел с вами поговорить. Не возражаете, если немного покатаемся по Парижу? Хотя этот
город заслуживает пеших прогулок.
Фред позвонил Жоржу, и тот прислал черный тяжелый “ситроен”.
— Господа, надеюсь, вы не обидетесь, если я на время похищу мистера Эванса? Боюсь, что в первую
очередь этот вопрос обращен к пани Зосе…
— Ну что вы, мистер Саммербэг, мы к похищениям
привыкли, — ничто не изменилось в привычной улыбке
женщины.
Едва автомобиль тронулся и Фред опустил стекло, от-
деляющее их от шофера, Ян произнес тихо, но с той твер-
достью, что не оставляет сомнений у собеседника:
— Мистер Саммербэг, я больше палец о палец не уда-
рю, чтобы продолжить работу над машиной.
“Если бы он только знал, как это сейчас нас устраива-
ет”, — невольно подумал Фред. Однако ничем не выдал сво-
их мыслей и лишь вопросительно молчал.
Ян продолжал, не обращая внимания на немой вопрос
Фреда:
— Отец так сказал мне о вас: “Приди другой человек
— я бы не стал втягивать тебя в авантюру, по мне показа-
лось, что он честен и благороден”. Вот почему, мистер Сам-
мербэг, буду откровенен. Когда я согласился сотрудничать с
вашей службой, я поставил некоторые условия. Они каса-
лись отца и моей невесты. Было обещано условия испол-
нить. Мне сказали, что отец уже в Англии, хотя связи с ним
у меня нет. Допустим, это объяснимо. Но что касается моей
невесты Кристины Шармах… Уже миновали все сроки, ни-
чего не делается. Я, если хотите, объявляю бунт. Пока ее не
привезут сюда, я продолжать работу не стану.
“Наверное, Коблиц прав, — решил Фред, — до чего
этот поляк доверчив и наивен! Но, с другой стороны, что бы
делало человечество (и мое учреждение тоже!) без таких
людей. Они не умеют предавать…”
Ян внимательно посмотрел на Фреда и вдруг добавил, на первый взгляд, безо всякой связи с
предыдущим:
— А вам, думаю, нелегко живется в вашем оффисе. Вы никогда не сможете стать Коблицом. Знаете в
каком смысле? Я понимаю, что вы не спросите… От анализа до исполнения у вас большая дистанция. А
Коблицу приходится все делать с ходу.
— У вас к нему претензии?
— Я его не виню. Просто думаю о своем месте в мире.
“Ого, — удивился Фред, — а я поначалу принял его за наивного технаря. У него острый ум и
психологическое чутье. И он, конечно, тянется к широкому осмыслению действительности”.
— Не знаю, что заставляет вас разговаривать столь открыто, — признался Фред, — но, честное слово,
Ян, мне это приятно.
— Мистер Саммербэг, — с некоторым нажимом сказал Ян, — все мы живем в мире фальши, от которой в
разной степени устали. Когда встречаешь человека, лишенного декораций хотя бы в душе… в общем, вы
понимаете. Даже если этот человек из разведки… Какая разница? Я встречал демагогов и лицемеров среди
уборщиц городского туалета… Хотя профессия, безусловно, накладывает отпечаток.
— Что у вас с Коблицом? — спросил Фред.
— Ничего особенного. Просто я не всегда его понимаю.
— Стоит ли все понимать до конца?
— Вы правы. Но когда это касается твоей судьбы…
— Я поговорю с Коблицом. Условия должны выполняться.
— Благодарю вас, мистер Саммербэг.
Они помолчали.