— Не ждите от этого города особых чудес. Хотя Ковентри сложился вокруг монастыря одиннадцатого
века, он сегодня напичкан заводами, станками, автомашинами, самолетами, искусственным волокном. А
замолить все грехи ходят в собор четырнадцатого столетия. Вон видите: его готический шпиль пронзил небо.
Все остальное — типично английское: от краснокирпичных коттеджей с деревянными украшениями до жирных
пудингов… Спасает город от унылости лишь то, что здесь родился я!
— Гип-гип, ура! — отозвался Ян.
Коблиц подвез спутников по указанному адресу и деликатно откланялся,
— Укрепляйте родственные отношения, друзья мои. А к вечеру за вами заеду.
Отца застали на месте. Арчибальд Коллинз разволновался, обнял Кристину так, словно и не представлял,
что Ян может появиться без нее.
Кристина сняла пальто и осталась в армейской форме защитного цвета.
Форма была ей к лицу. Однако отец сразу огорчился.
— Ну вот, — с горечью заметил он, — кажется, наступают времена, когда женщины собираются
защищать мужчин…
— Не суди поспешно, батя, — обнял его за плечи Ян, — мой штатский костюм еще ничего не значит…
— Ты возмужал, ты очень возмужал, Ян, — с удовольствием рассматривал сына Арчибальд. — А рядом
вы вообще смотритесь прекрасно… Насколько я понимаю, у вас но очень много времени? Ну, рассказывайте о
себе!
Отец трогательно ухаживал за Кристиной, которая ему явно понравилась. Ян просто таял от
удовольствия. Но события излагал скупо. Сказал, что Живут в Лондоне и работают для армии.
— Пожалуй, это самое разумное в нынешней обстановке, — задумчиво произнес Коллинз, выслушав
Яна. — Даже здесь, в Ковентри, в глубине страны, многие живут без веры в день грядущий. Хотя иные в войну
не верят.
— Что касается меня, то я рад, батя, что ты устроился именно здесь. Подальше от города с названием
Берлин. Это название теперь дурно начнет. У тебя интересная практика?
— Веду кое-какие дела фирмы, занимающейся авиастроением. Признаться, вполне доволен. Дела
отвлекают от грустных мыслей и немножко от старости…
Они погуляли по городу. По случаю воскресного дня большинство жителей выглядели нарядно,
празднично.
Стрелки городских часов неумолимо бежали по кругу. Настало время расставаться.
— Полагаю, батя, будем теперь видеться чаще, — сказал на прощанье Ян. — Адрес я тебе оставил.
Пиши, пожалуйста.
Коблиц заехал за ними, как обещал.
Обратный путь проходил в полном молчании. Каждый думал о своем.
В Блечли Коблиц подождал, пока Кристина войдет в дом. Руку Яна задержал в своей.
— У меня такое впечатление, Янек, что нас кто-то связал одной веревочкой. Думается, мы еще
встретимся. Только, боюсь, это будет под небом войны…
— Ну, вам-то, Артур, не привыкать к войне. Вы и сейчас там.
— Все равно. Только ведь война может заставить нас встретиться иначе, чем сегодня.
— Оказывается, вы умеете быть грустным, Артур? Вот уж не подумал бы…
— Хотите что-то передать пани Зосе? — тихо спросил Коблиц.
У Яна сразу завертелись на языке вопросы. Но он представил безгласный рот пана Марека.
— Нет, — сказал Ян, — нет, ничего. А что касается нас… дай нам бог встретиться так, чтобы за столом
сидели мои и ваши дети.
— Дети… это хорошо, — сказал Коблиц, сверкнул зубами, забрался в машину и, не прощаясь, тронул с
места.
●
Ч а с т ь IV
Тюльпаны на руинах
●
1 сентября 1939 года гитлеровцы сломали шлагбаумы на границе, всей гибельной тяжестью танковых
1 соединений и бомбардировочных эскадрилий навалились на Польшу. Польша была предана огню и мечу.
3 сентября “князь соглашателей” премьер-министр Англии Невилл Чемберлен под давлением палаты
общин и личным воздействием Черчилля объявил, что с И часов утра Великобритания находится в состоянии
войны с Германией.
Помимо всего прочего, для Черчилля это означало официальное признание краха политики Чемберлена,
открывало перспективы выхода на первую роль в государстве.
До этого момента Уинстон вел осторожную тактику нейтралитета, не позволяя себе публичных выпадов
против правительства. On учел уроки прошлого, когда задиристость приводила к конфронтации с собственной
партией. Не выходило из памяти обидное высказывание одного парламентского деятеля по поводу отношения к
Черчиллю: “Консерваторы были вполне готовы позволить ему продолжать играть роль рычащего английского
бульдога, но они считали, что место такого бульдога не в столовой, а в конуре, на дворе”.
Тактика сотрудничества, а также ослабление позиций Чемберлена привели к тому, что Черчилль получил
пост военно-морского министра и члена кабинета. Начался период противостояния Англии и фашистской
Германии. Он тянулся с сентября 1939 года по апрель 1940 и получил название “странной войны”. Странной
потому, что по существу никакая война не велась. Чемберлен и не собирался предпринимать активные военные
действия. Премьер по-прежнему надеялся заключить с Германией соглашение. Ни правительство Англии, ни
правительство Франции не попытались помочь Польше. Глаза Чемберлена все так же закрывала повязка
политической слепоты.
Закулисные битвы в парламенте и в правительственном кабинете все больше возмущали широкие слои
английского населения. Люди не ждали для себя ничего хорошего от Гитлера. В этих условиях популярность
Черчилля росла.
В то же время он испытывал давление со стороны приверженцев умиротворения германского фашизма.
Порой это давление носило светский характер. Известная “мамаша кливлендцев” леди Астор, чья ненависть ко
всему большевистскому стала чуть ли не поговоркой, считала необходимым приглашать Уинстона на домашние
рауты. Во время приемов разгорались далеко не безобидные дискуссии. Соглашатели старались воздействовать
на Черчилля. Он порой отшучивался, порой остро огрызался. Однажды леди Астор, взбешенная его
непримиримостью, воскликнула:
— Сэр, знаете, если бы вы были моим мужем, я подсыпала бы вам яд в чашку с кофе!
— Леди, если бы вы были моей женой, я бы эту чашку непременно выпил! — немедленно отпарировал
Уинстон.
10 мая 1940 года вермахт двинул свои войска в наступление на Францию, Бельгию и Голландию.
Чемберлен задумал воспользоваться этим актом с целью удержаться у власти. Он понадеялся, что в момент
вспышки военных действий никто не решится на смену правительства. Но лейбористы и либералы, напуганные
непопулярностью премьер-министра, отказали Невиллу Чемберлену в поддержке. Ему ничего не оставалось,
как отправиться в Букингемский дворец и вручить королю заявление об отставке своего правительства.
10 мая 1940 года в шесть часов вечера король наделил Уинстона Черчилля полномочиями сформировать
кабинет, рея предыдущая жизнь Уинстона была долгой дорогой к этой минуте.
Однако вместе с долгожданным торжеством на плечи Черчилля упали тяжелые последствия
соглашательской политики предшественников: неподготовленность к войне. Он принял руководство на грани
катастрофы. Из докладов Мензиса, из личных бесед с Саммербэгом Уинстон составил представление о развале
армии и военного руководства франции. Гитлеровцы прорвали фронт. Их полчища, как волны мощного
наводнения, захлестывали Северную Францию, катились на Париж, нависали смертельной угрозой над
английским экспедиционным корпусом. Черчилль понимал, что практически битва на континенте проиграна.
Тем не менее, он несколько раз летал в Париж, предпринимая отчаянные попытки уговорить французов