не узнавал Кристину, поглощенную трудом. Фред не отрывал глаз от Джейн. Куда только девалась ее веселость!
Девушка работала четко, безошибочно, пожалуй, страстно.
“Здесь не произносят высоких слов, но знают цену истинному долгу, — думал Фред. — А как действуют
эти милые ручки, рожденные поражать красотой, вышивать, ласкать, утешать ребенка! Война
противоестественна всему живому. Она альтернатива красоте, гармонии. Она рождает хаос, и лик ее
безобразен”.
Сосредоточенно работавшая Кристина вдруг оглянулась на стоявших за спиной мужчин. Она ничего не
сказала. По неуловимому движению ее губ Ян понял: бомбардировщики приближаются к Биггин-Хиллу. Во
взгляде Кристины была немая просьба: “Уходите”. Ян еле заметно качнул Головой. Наклонился к Фреду:
— Летят сюда.
— Я уловил, — тихо отозвался Фред. — Видимо, их включили в меню на ужин.
Вскоре, как разбуженные не вовремя собаки, раздраженно затявкали зенитки.
Затем на аэродром, на командный пункт обрушилось землетрясение. Басовитый нарастающий вой
пикирующих “юнкерсов” слился со свистящим приближением бомб. Пол под ногами заходил ходуном.
Внезапно в углу помещения рухнул потолок. В комнату хлынули земля и дым. Испуганно вскричали девушки.
Погасли экраны радиолокаторов. Выключилось электричество.
— Всем в укрытия! — крикнул Фред. — Ян, помогите, здесь раненые!
Ян подтолкнул Кристину и Джейн к выходу, сам бросился в густой дым на помощь Фреду. Кашляя и
задыхаясь, они вынесли стонущую планшетистку на воздух. Впрочем, понятие “воздух” стало относительным.
Аэродром тонул и густом мареве дыма, гари и пыли. Сквозь коричневую смесь проглядывали оранжевые языки
пожара. Садящееся солнце казалось одним из них. Офицеры опустили девушку в окоп, крикнули:
— Зовите медслужбу!
— Вернемся, там еще раненая, — Фред снова увлек Яна в подземное помещение.
Фонарика не было, искали на ощупь. Тело было тяжелым и липким. С трудом вытащили наверх. И тут,
судорожно хватая ртами воздух, поняли, что девушка мертва.
Ян не слышал, как снова стал нарастать прижимающий. земле вой. Очнулся только тогда, когда из окопа
к стоящему рядом Фреду бросилась Джейн, схватила их обоих за рукава, потащила к траншее.
Ян упал в окоп. Едва успел накрыть собою Кристину, когда ударил раздирающий уши гром. Что-то остро
ткнуло 0на в спину. С неба стала падать земля, обессилевшие осколки. Это повторялось опять и опять и,
казалось, длилось бесконечно долго. Может быть, часы, а может, века.
Потом все стихло. Первым зашевелился Фред. Фыркнул, выплевывая изо рта землю, стряхивая ее с себя.
Вытянул руку с часами.
— Ого, — сказал, — целых двадцать пять минут. С момента первого удара.
Зашевелилась под тяжестью Яна Кристина.
— Пусти, Ян, — шепнула хрипло. — Ты меня раздавишь.
Ян стал подниматься и слегка вскрикнул, ощутив резкую боль в спине.
Джейн, отряхивая китель Фреда, оглянулась.
— Ян, да вы ведь ранены! У вас на спине кровь! Снимайте френч! Кристина, помоги!
К ним уже бежали санитары с сумками. Ян отказался от помощи, пока не перевяжут раненых девушек.
Наконец взялись за Яна. Тут же, в окопе, вытащили из-под лопатки острый зазубренный кусочек металла.
Рана была неглубокой. Однако крови натекло достаточно. Рану обработали стрептоцидом, перевязали. Осколок
у санитаров отобрала Кристина.
— Это мой сувенир. Он летел в меня. Янек, тебе очень больно?
Ян улыбнулся.
— Разве это ранение! Даже неудобно как-то…
— Надо хорошенько промыть рану, — требовательно сказала Джейн. — Мистер Саммербэг, я надеюсь,
вы доставите этого молодого человека в госпиталь?
Девушек уже вызывал на построение командир части. Кристина поцеловала Яна в щеку.
— Не беспокойся. Спасибо. Я побежала. Теперь мы будем на запасном командном пункте.
Ян ничего не ответил.
Фред задержал руку Джейн.
— Вы хотите что-то сказать, мистер Саммербэг?
— Спросить. Вы в самом деле готовы потерять вторую часть своего имени?..
Джейн коротко засмеялась, отняла руку, засмеялась еще раз и побежала вслед за Кристиной, скрывая
подступившие слезы.
В госпиталь все же заехали. Однако уже на следующий день Ян понемногу стал забывать о боли в спине.
Фред и Ян буквально не знали сна и отдыха. Глава государства нервничал. Его можно было понять. Он ждал
результатов отчаянного сражения в небе. Состоится или не состоится вторжение на острова? Днем и ночью
звонил Саммербэгу — нет ли новостей? Премьер был неизменно вежлив. Но Фреду порой казалось, что
последний считает его, Саммербэга, виновным в отсутствии ожидаемой реакции гитлеровцев.
Поздно ночью Фред вошел в комнатушку, в которой работал Ян.
Фред протер воспаленные глаза, присел на стул и с торжествующим видом положил перед Яном два
бланка расшифровок.
— Вот, — сказал победно. — Вот что может наша “Ультра”.
Первая радиограмма содержала разрешение демонтировать на голландских аэродромах установки для
погрузки самолетов. Вторая — приказ о массированном налете на лондонские доки, намеченном на завтра.
Первая подписана Гитлером, вторая — Герингом.
— “Ультра”, конечно, молодчина, — равнодушно согласился Ян. — Но я что-то не очень понимаю ваш
восторг, мистер Саммербэг!
Фред еще раз потер глаза, мягко усмехнулся в светлые усы.
— Это почти победа, Ян, это почти победа. Обе радиограммы содержат то, чего так страстно и
нетерпеливо ожидает наш лидер. Распоряжение о демонтаже погрузочных установок — это отказ Гитлера от
непосредственного вторжения на острова, тем более что он лично подписал телеграмму. А приказ Геринга лишь
подтверждает вывод. Эта заплывшая туша поняла, что нашу авиацию подавить не удалось. Обработка
прибрежных аэродромов ничего не дала. Теперь Геринг постарается нанести урон нашей промышленности. Вот
так, Ян. Мы с вами — не бездумные регистраторы бумажек. Мы должны понимать, что за ними стоит.
Ян задумчиво смотрел на Саммербэга. Да, не зря сам Уинстон Черчилль угадал в нем знающего,
вдумчивого профессионала. Сколько нужно Фреду знать и учитывать — от конкретных технических
особенностей вооружения и характеров фашистских главарей — чтобы делать верные выводы из бурного
потока информации!
— Да-а, — протянул on. — Здорово! Ай да богиня! Так вы что — будете звонить сейчас премьеру?
Фред взглянул на часы, покачал головой.
— Что вы, Ян! Адмирал Синклер учил меня, что королей и премьеров нельзя заставать врасплох. А наш
Уинстон объявил свите, что будить его раньше восьми часов утра можно лишь в одном случае: если начнется
вторжение…
— Ну, тогда — да здравствует сон?! — предложил Ян.
— Послушайте, Ян, я вот о чем думаю. А не забрать ли Двух девушек из состава воздушной обороны
поближе к нам? Конечно, война везде война. Но у меня из головы не выходит картина на аэродроме.
— Что вы конкретно имеете в виду?
— Можно переобучить их на шифровальщиц. Полагаю, начальство возражать не станет.
— Если вы меня считаете начальством, я не возражаю, — улыбнулся Ян.
Наутро Фред помчался с докладом к Черчиллю. Уинстон принял его немедленно. Выслушав, разжег
сигару и, заложив руки за спину, заходил по кабинету.
— Похоже, что вы правы, мистер Саммербэг, — наконец произнес Черчилль. — Обидно, что я не могу
объявить о наших выводах нации. А вам не кажется, что фюрер может передумать?
— Сэр, — сказал Фред, — то, что я вам сейчас сообщу, возможно, представится бреднями дилетанта. И
все же нельзя сбрасывать с весов психологию. Насколько я понял, в решениях Гитлера немалую роль играют
лично-психологические мотивы. В 1936 году я посещал Германию, Розенберг пригласил меня на военно-мор-
ские маневры с участием двух новых эсминцев. Руководить маневрами должен был сам фюрер. Однако он под