формы Кристины. “Боюсь, что платье цвета хаки — не самый лучший наряд для твоей жены. Он препятствует
вам стать родителями, а мне наконец сделаться дедом. Скорее бы кончалась проклятая война. Драк я
насмотрелся на своем веку. Лично я сыт ими по горло”. Одно из писем он подписал “Батя”. Батя… От этого
слова на Яна повеяло незнакомым, всегда волнующим дыханием прародины. О живописном селе под тополями
с тихой задумчивой речкой Ян слышал от отца неоднократно. Взрослея, он с каждым годом испытывал все
большее влечение побывать когда-нибудь в этом селе. Ведь там, если верить некоторым рассказам и слухам,
ныне живут по-новому, земля принадлежит крестьянам. Впрочем, как это обстоит на самом деле, Ян смутно
себе представлял.
Сейчас, прочитав расшифрованный приказ Геринга, Ян — в который раз уже за последнее время! —
ощутил свое бессилие перед глупым устройством мира. Кто-то где-то и почему-то крутил колесо событий по
своей дьявольской прихоти. Яну предоставлялась лишь одна “привилегия”: быть песчинкой в поднятой кем-то
гибельной буре. Но ведь его, как и тех, кто в угоду страстям и амбициям бросал человечество на костер войны,
тоже родила женщина по тем же законам природы. Он имел такое же право пользоваться жизнью. Впрочем, как
раз с этим его правом никто и не считался. Подобные мысли будоражили Яна. Совесть начала все настойчивее
ставить вопросы, на которые следовало искать ответы.
Между тем Фред нервничал по-своему. Радиограмму расшифровали к 15. 00. Убийство было назначено
на 20.00. Да, да, именно убийство — Фред не мог по-иному воспринимать намеченную акцию. Он понимал, что
налет означает гибель города и десятков тысяч мирных жителей, среди которых — ничего не подозревающий
Арчибальд Коллинз, человек, который когда-то спас жизнь ныне великому Уинстону Черчиллю.
Вот уже около часа Фред не мог пробиться к премьер-министру. Он буквально поднял на ноги
канцелярию Премьера. Наконец выяснилось, что Черчилль находится в официальной загородной резиденции
Чекерс. Фред стал Дозваниваться туда. Сообщили, что премьер-министр отдыхает. Все знали, что, помимо
пристрастия к сигарам” Черчилль с Кубы привез привычку к послеобеденному сну. И соблюдал
неукоснительно, несмотря на военную обстановку.
Долгое время помощник отказывался будить Черчилля. К несчастью, Фред не мог разыскать и Мензиса.
Тогда он бросился к машине и сам помчался в Чекерс.
Когда наконец Саммербэг вышел на премьера, до налета немцев оставалось немногим более трех часов.
Черчилль принял Фреда прямо в спальне. Он расхаживал по комнате в цветастом восточном халате. Его
фигура то надвигалась на Фреда, то отдалялась, оставляя лишь горьковато-терпкий привкус сигарного дыма.
— Еще можно успеть эвакуировать население, — тихо произнес Фред.
В голосе его не было эмоций. Фред не давал советов. Он констатировал реальность.
Премьер-министр яростно жевал сигару. Глаза впились в лицо Фреда.
— Вы понимаете, что это будет означать?!
— Полагаю, что да, сэр.
— Прежде всего начнется паника, хаос. А это — всегда жертвы…
— Но не в таком количестве, сэр.
— Это я без вас понимаю! — раздраженно выкрикнул Черчилль и тут же вернулся к прежнему деловому
тону. — Факт массовой эвакуации жителей скрыть невозможно. Завтра он станет известен разведке немцев. А
это приведет к разоблачению тайны “Ультра”. Мы потеряем самый ценный источник информации, может быть,
за всю историю войн…
Фред испытывал странное ощущение. С одной стороны, наступил час его торжества. Лидер нации
невольно признал грандиозность работы, проделанной Фредом в предвидении великого военного
противоборства. С другой… Черчилль теперь будет держаться за “Ультра”, как за бороду господа бога, понял
Фред. Ради сохранения тайны пойдет на все. Даже на то, что будет граничить с преступлением. А кто за него
будет отвечать?.. Фред вздрогнул.
Уинстон резко повернулся, снова зашагал по спальне. Его вдруг охватила неприязнь к Саммербэгу. У того
слишком пристальные глаза. Где-то на дне их прячется упрек. Ему, конечно, легко упрекать. Не хватало еще,
чтобы он сейчас напомнил о Коллинзе… Арчибальд Коллинз… К дьяволу Арчибальда! Ковентри, Ковентри…
Один из древнейших городов Англии. Станки, автомобили, самолеты, текстиль… Все можно пережить, кроме
потери самолетов. Тем более что там перешли на выпуск “спитфайеров”. И все же нельзя поступиться “Ультра”.
Удастся ли повернуть Гитлера на восток, еще неизвестно. “Ультра” — секретная волшебная палочка. Надо быть
идиотом, чтобы расстаться с ней. Да, сегодня он отдаст Гитлеру Ковентри. На войне люди гибнут каждый день.
Важно, что мы извлекаем из этой гибели. Звание политика дает право распоряжаться судьбами народов. Иначе
— какой же ты политик? Да, видимо, сегодня придется заплатить немалую цену за тайну. Что ж, варварство
нацистов можно с толком использовать. Узнав о нем, соотечественники пойдут на любые жертвы в войне. Это
укрепит дух и силу нации…
Уинстон остановился, нажал кнопку. На пороге возник помощник.
— Генерала, — коротко бросил Черчилль.
Вошел главный исполнитель приказов Черчилля генерал Хастингс Исмей.
— Слушаю, сэр.
— Генерал, — резко, словно преодолевая чье-то сопротивление, сказал Черчилль, — в двадцать ноль-
ноль состоится налет эскадрилий Геринга на Ковентри. Предупредите пожарные части и подразделения по
созданию ложных пожаров. Прошу вас лично позаботиться о полной секретности этих распоряжений. Что
касается остального… объявить обычную воздушную тревогу, и ничего больше. Вам все понятно, генерал?
— Надеюсь, все, сэр.
— Тогда поторопитесь, дорогой Хастингс.
“Итак, — размышлял Фред, — Геринг задумал смести с лица земли Ковентри. Черчилль санкционировал
это убийство. А я при сем присутствовал. Что ж, спасая “Ультра”, Уинстон действует в наших интересах. Он,
возможно, и прав. Но, боже мой, какое счастье, что не я принимаю подобное решение!..”
— Победа — жадное существо, мистер Саммербэг, — с подчеркнутой горечью сказал Черчилль. — Она
поднимается на трупах и крови. Увы, ее не накормить жалостливыми вздохами…
Он как бы оправдывался перед Фредом.
— Тодо модо, — сказал Фред.
— Что? — не понял Черчилль.
— Любым способом. Девиз ордена иезуитов, — пояснил Фред.
Уинстон прошелся по комнате. Вдруг Фреду показалось, Что в нем что-то изменилось. Поначалу Фред не
мог понять, в чем дело. Черчилль обернулся из угла спальни, сказал непривычно тихо:
— Представляете, Саммербэг, что произойдет, если мои избиратели когда-нибудь узнают истину о
сегодняшнем событии?..
Уинстон направился к двери, и Фред понял, что изменилось: премьер шел тяжелой, шаркающей походкой
глубокого уставшего от жизни старика…
С той минуты, как Ян увидел специальный бланк “Ультра” с приказом Геринга, он буквально не мог найти
3 себе места. Работа валилась из рук. Не удавалось сосредоточиться. Ян бесцельно бродил по помещениям
резиденции в Блечли. Несколько раз заходил к Фреду. Тот все не возвращался.
Что мог Ян предпринять? Связи с Ковентри у него не было. Но даже имей он связь, едва ли бы он ею
воспользовался. Это граничило с нарушением присяги, с разглашением военной тайны. Она цепко держала Яна
своими незримыми щупальцами.
Яну хотелось бросить все к черту, помчаться в Лондон, найти Кристину. Но в отсутствие Фреда он не
должен был покидать Блечли. Ян вернулся в свой маленький кабинет. Сел за стол, вынул чистый лист бумаги,
стал бездумно рисовать самолетики.
За этим занятием его и нашел вернувшийся Фред. Сочувственно похлопал Яна по плечу, присел на
единственный стул. Ян невольно скосил глаза на наручные часы. Стрелки показывали без четверти восемь.