владевшие им эмоции. Фред неожиданно сказал:
— Я долго думал, Ян. Наверное, отправлю Джейн куда-нибудь подальше от столицы. У столиц
появляются нежелательные симптомы, не правда ли?..
— Если подальше, значит безопаснее, Фред, — хмуро дозвался Ян, — тогда нет вопросов.
— У меня в Северной Англии есть родственники. Зажиточные, но простые, милые люди. Полагаю,
Джейн там будет спокойнее.
— Пожалуй, тут и колебаться нечего, — одобрил Ян.
— А сегодня, Ян, у нас пятница. На уик-энд рассчитывать не приходится. Но немного отвлечься мы
имеем право, де так ли? Я близко знаком с пианисткой Мирой Хесс. Это наша знаменитость. У нее вечером
дома небольшой прием. Будут интересные люди. И, конечно, музыка. Поедем?
Ян согласился. Он устал от напряжения и одиночества.
Они поехали машиной. По дороге забрали Джейн. Миссис Саммербэг ничего не знала о Кристине. Яну
по дороге довелось делать, как говорят англичане, “пикер фэйс” — хорошую мину при плохих картах.
Несмотря на поздний час и затемнение, на лондонских улицах царило оживление. Жители были
вооружены фонариками. Узкие лучики повсюду прокалывали тьму. Из темноты то и дело возникали фигуры
мужчин и женщин с противогазами на боку. Поверх противогазных сумок висели каски. Лондонцы
направлялись в кинотеатры. Кинотеатры работали назло вражеской авиации. Назло Герингу, вознадеявшемуся
при помощи бомб поставить целую нацию на колени…
Мира Хесс жила в северо-западном районе Лондона. Еще в центре автомашину настиг вой сирен. Через
несколько минут на город стали падать разрозненные бомбы. Налет по был массированным. Решили не
останавливаться. К пианистке прибыли с небольшим опозданием. Хозяйка оказалась высокой, худощавой
женщиной со смуглым лицом и черными до синевы волосами. Пока мужчины целовали ей руку, она с улыбкой
заметила:
— Совершенно не понимаю, на что рассчитывают немцы. Если люди под бомбами приезжают послушать
музыку скромной исполнительницы, я бы на месте фюрера удавилась: его предприятие безнадежно!
Гостей было немного. Но среди них находился посол Советского Союза в Англии Иван Майский с
супругой. Посол был невысокого роста, крепко сбитый пожилой человек с аккуратными, ежистыми усиками.
Одетый в привычную Для Англии “тропку”, лобастый, он одновременно напоминал и мастерового, п
интеллигента.
По небольшой зале разносили на подносах чай. Вскоре Ян оказался рядом с послом. Его влекло
любопытство. Неподалеку грохнула бомба. На занавесях, закрывавших окна полыхнули отсветы пламени.
— Другие гости, — с чувством сказала Мира Хесс, — я искренне взволнована. Если даже мой давний
друг мистер посол Майский с женой презрели опасности налета и при, охали к нам… у меня нет слов!
— Что же тут необычного, дорогая хозяйка? — с улыбкой отозвался Майский. — Когда советские люди и
англичане вместе, даже большие опасности становятся маленькими…
Все зааплодировали. А потом Мира Хесс села за внушительный рояль, немного подумала, опустила
пальцы на клавиши — и в залу хлынули сильные звуки бетховенской “Аппассионаты”. За окнами еще бухали
взрывы, а людей в зале властно захватил поток всепоглощающей музыки. Она не просто звучала — она звала,
наполняла душу верой в победу над силами зла. Пианистка играла вдохновенно.
Музыка ошеломила Яна. Поглощенный ее стремительным звучанием, он смотрел и смотрел на длинные,
тонкие пальцы пианистки, которые жили и двигались как бы отдельно от нее…
Когда Ян возвращался на квартиру в Блечли, перед глазами все еще стояли эти нежные женские пальцы.
Ян отпустил машину, вошел в дом, протянул руку к выключателю. И, прежде чем повернул эбонитовую
шишечку, почувствовал, что в комнате кто-то есть. Остро екнуло сердце. Неужели…
Ни остановиться, ни испугаться Ян не успел.
Он включил свет.
В прихожей за столом сидела пани Зося. В пальто, без шляпы, с подтянутыми к вискам бровями. Перед
Зосей на столе лежал небольшой вороненый пистолет.
Бронзовая богиня продолжала приносить информационные дары на алтарь Фреда Саммербэга. Причем
4 поток самых разнообразных данных все время увеличивался. Этому способствовали два обстоятельства.
Совершенно случайно на немецком танке, проскочившем слишком далеко во французский тыл, английским
подразделением была захвачена усовершенствованная машина “Энигма” с набором рабочих ключей. Еще одну
“Энигму”, предназначенную для радиосвязи с военно-морским флотом, удалось вывезти из Норвегии.
“Очкарики” получали новые образцы в полное свое владение. В результате на свет появилось новое поколение
“бронзовых богинь” — куда более могущественных и “умных”, нежели первая “старушка”. “Богинь”
установили все в тех же бараках, именовавшихся, правда, “храмами”. Обслуживало их теперь несколько сот
специально подготовленных работников.
Среди расшифрованных приказов, распоряжений, директив, касающихся стратегии и тактики войны,
материалов, с которыми надо было знакомить разведывательные управления соответствующих родов войск,
Фред выловил небольшое сообщение. Поначалу оно не привлекло внимания. Он уже отложил бланк “Ультра” с
этой радиограммой в общую кучу, но вдруг насторожился, перечитал текст. Речь шла о том, что разрешается
высадка небольшой десантной группы для операции “Крест”. Фреда заинтересовала фраза “операцию провести
только в лунную ночь чтобы не спутать объект”. Город спутать невозможно. Значит, речь шла о небольшом
объекте. Что это за объект, ради которого немцы были готовы выбросить малый десант? И почему радиограмму
подписал Геринг? Фред терялся в догадках. Решение не приходило. Он спрятал бланк в ящик стола, занялся
другими проблемами. Однако проклятая радиограмма сидела в мозгу, как заноза. И вдруг его осенило. Фред
чуть не подпрыгнул на стуле. Даже оглянулся — закрыта ли дверь?
Он положил бланк в свой элегантный черный портфель и отправился к Мензису. Секретарша миссис
Пентигрю пыталась утверждать, что шеф чрезвычайно занят и не принимает. В этот момент, к счастью,
полковник выглянул в приемную.
— Принимаю, принимаю. — Шотландец, как всегда, улыбнулся, но улыбка была кислой. — Заходи,
Фред. А вы, миссис Пентигрю, раздобудьте мне, пожалуйста, бутылку минеральной воды.
Уже в кабинете Мензис пожаловался:
— Я действительно принимаю… пилюли. Никогда, Фред, не пей с премьерами. Вчера полночи провел со
стариком, будь оно неладно! Накачал меня так, что голова раскалывается… У тебя дело очень серьезное?
— Не знаю. Может статься, серьезнее, чем хотелось бы.
Фред показал Мензису бланк. Полковник читал, сжав виски пальцами.
— Ну и что ты предполагаешь?
— Не ведут ли немцы охоту за нашим стариком?
Лицо шотландца словно окаменело:
— Вполне возможно…
— Кстати, косвенно это может касаться и событий, связанных с Мортоном.
— Не исключено. Меня настораживает, что наблюдение за руинами ничего не дает. За письмом никто не
является.
— А наши парни случайно не вспугнули птичек?
Мензис пожал плечами.
— Не должны, по идее. Но голову на пари не заложу. Даже такую больную, как сегодня…
— Надо уговорить старика не проводить все уик-энды в Чекерсе. Особенно в лунные ночи. Не мешает
всякий раз менять направление выездов на отдых. Я вполне серьезно, Стюарт. Уинстон уже крепко досадил
нацистам. Они с огромной радостью его устранят.
— Этого нельзя допустить! — почти с испугом воскликнул Мензис. — Черчилль наше самое мощное
оружие… Я думаю, ты прав, дорогой Фред. Постараюсь убедить старика и приму меры. Бланк оставь у меня,